Пристрелите загнанную лошадь

Как все, однако, сложно у богатых, поговорить по человечески не могут. Но я целенаправленно уводила Кирилла от мыслей об измене жены и переводила разговор на брата. Хотя больше всего, мне хотелось спросить — а что собственно произошло в вашем доме? Каким образом, в присутствии огромного Генриха Восьмого вы умудрились разделаться с женой?

Но я боялась возвращать Туполева в его дом даже мысленно и поэтому сказала:

— Кирилл, через две трамвайные остановки есть круглосуточное Интернет кафе. Может быть, вам стоит поехать туда и отправить брату сообщение?

Туполев-младший мрачно покачал головой:

— У него сменился адрес. Поэтому я и вернулся. — Кирилл зябко поежился и, запустив пальцы в волосы, скорчился и застонал: — Господи, ну за что мне все это?! Как я все это не-на-ви-жу!!

Я испугалась нового приступа отчаяния, замолкла, и он совершенно сосредоточился на своих несчастьях. Рассказывая ему о Белее и Генрихе Восьмом, я надеялась что он хоть немного, хоть чуть-чуть найдет для себя оправдания, немного переориентируется, но не угадала — сделала только хуже. Не знаю, как бы вела себя я, потеряв близкого человека, но наверное точно так же, корчилась от ужаса и рвала на себе волосы.

— Кирилл, пожалуйста, успокойтесь. Сделанного не воротишь…

— Да что вы понимаете! — вспылил он. — Четыре года назад я потерял отца, мать… в невменяемом состоянии, брат в бегах, теперь и я… идиот… Боже, какой же я идиот!! Ладонью по щеке! А она упала!

— Как?

— Как, как… головою об косяк! Вот как! Я и ударил-то несильно, — как-то удивленно, запинаясь, произнес Кирилл, — а она, она всегда, даже дома на каблуках…ходит…

«Ходила», — мысленно поправила я и вспомнила сногсшибательные шпильки мадам Зеро. Видимо, длинна ног у покойной подгуляла и даже дома она не снимала каблуков. Бедняжка.

— А если вам пойти к маме? Я вас, конечно, не выгоняю, но все же… близкий человек…

— Спасибо, но моя мама в лечебнице.

— В какой… — начала глупая Софья и тут же нажала на язык зубами. Слово «лечебница» у каждого нормального человека ассоциируется только с психиатрией и кому бы как не мне знать, по какому поводу там оказалась мадам Мартини.

Свое прозвище матушка Кирилла получила не случайно. Несколько месяцев назад, ночью в канун Нового Года до моей палатки непонятно каким образом — в домашнем стеганом халате и шлепанцах с пушистыми помпонами, — добрела по скользкой улице совершенно пьяная женщина.

— Мартини есть? — прохрипела в окошко.

— Только шампанское, — ответила я.

— А покрепче?

— Водкой не торгуем, — сказала строго и про себя добавила: — «Тем более что вам уже хватит».

— Тогда две бутылки, сухого, — заплетающимся языком сказала женщина.

— Шампанского? — уточнила я.

— Да, — сказала та и сняла с пальца перстень, — это залог. Денег нет.

Я чуть было не захлопнула окошко палатки перед ее носом, уже сделала решительное движение, но пальцы мадам Мартини вцепились в плексигласовую перегородку, не давая ей задвинуться:

— Пожалуйста, — прошептала женщина, — мне очень нужно.

И я тут же поняла, что за две бутылки шампанского эта холеная, надменная дама готова стать коленями в декабрьский снег и вымаливать самую дешевую, паленую шипучку.

— Хорошо, — я взяла кольцо с той стороны прилавка. Мой бывший муж и его мама научили меня разбираться в драгоценностях. Кольцо с изумрудом в оправе из бриллиантовой крошки стоило не одну тысячу долларов. — Я буду работать завтра до двенадцати часов дня. Или через два дня тоже с двенадцати. Приходите за кольцом.

Две протянутые через окошко бутылки мадам схватила так, словно это был спасательный круг для утопающего. Прижала к себе и, нетвердо перебирая ногами, помчалась к дому. Перед самым крыльцом она упала. Но, невероятно перекрутившись, успела вытянуть бутылки вверх, приложиться со всего маху об лед спиной и, не поднимаясь, на карачках, вползла в подъезд.

Жалкое получилось зрелище.

На следующий день за кольцом никто не пришел. Я побоялась оставлять его Раисе или Земфире, — не от того что опасалась их непорядочности, просто не хотела рассказывать ночного происшествия, — но, заглянув в палатку вечером, услышала:

— Прикинь, тут какой-то верзила заходил, — сказала Раечка, — спрашивал, не у нас ли какая-то пьянчуга кольцо в залог оставила.

— Орал?

— Нет. Похоже, тетка сама не помнит, где чего делала.

Я вернулась к себе и оделась поприличнее. Приглашения в гости для изъявления благодарности от мадам Мартини я не ожидала, но из прошлой жизни отлично помнила, каким призрением может окатить затрапезную визитершу охранник богатого дома. Улыбаться и кланяться прерогатива швейцара или дворецкого, а охранник для того и поставлен, дабы стращать и не пущать.

Достойно одетая я подошла к подъезду и нажала кнопку домофона. Звонила не долго.

— Вы к кому? — прохрипел в динамике голос.

— Я должна передать вашему жильцу одну вещь, — гордо сказала я. — Откройте.

Дверь моментально распахнулась и на пороге, вежливо отступив в сторону, нарисовался охранник — в черном костюме, при галстуке и неплохом одеколоне.