Пристрелочник

— Балоболят чегось. Не слышу.

Вот же проблема: Илья понимает эрзянский. Но не слышит. А Сухан слышит, но не понимает. Ну, почему я зомби на иняз не отдал?! Сейчас бы он у меня и шпрехал, и спикал. А, здесь же угро-финны! Тогда — пухуевал. От puhua — говорить. Надо, надо активнее способствовать. Этому… пухуеванию. В смысле: интеллектуальному развитию живых мертвецов, их росту над собой. «Растущий зомби»… никогда не слыхал.

— Сухан, ты можешь услышанное — тихонько повторить Илье?

Зомби-ретранслятор, богатырь-переводчик… А что? Законам физики не противоречит.

— Один говорит… убить. Другой говорит — нельзя. Сперва выслушать — потом убить. А то люди скажут… ага… скажут — испугались. Скажут… нам интересно, а вы сразу… Шаман говорит… слова — обман… Другой говорит: знаю. Послушаем — убьём. За обман.

Ну, так это почти успех! Ибн Фандлана в аналогичной ситуации огузы предполагали не только разрубить на части, но и отнять всё имущество. Без разговоров.

«За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнет…
Пусть весельем мгновение это блеснет!
Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья,
Как ее проведешь, так она и пройдет».

Ребята! А давайте повеселимся? Я уже готов.

— Азё! Самс!

— Илья! Твою… бабушку! Не спи! Чего ему?

— Эта… ну… типа иди сюда.

— Ну, типа идём. Без резких…

Дальше пошёл дипломатический ритуал. В стиле «забитой стрелки»:

— Ты кто?

— А ты?

— Я — тюштяй уток.

— А я — Воевода Всеволжский. (Нет, не было, не знаем такого… — выкрики из зала).

— Мы посовещались с предками, мы сегодня спали на могилах героев, мы видели сны. Надо бы перетереть… (Пургенгаз вас сожжёт, убьёт и выпотрошит… — комменты экзальтированных).

— Так я — «за»! Где?

Тут были разные мнения. Но к главному столбу с черепами медведей, я не пойду. Крестик, знаете ли, на мне противозачаточный. В смысле — христианский. Дохлые медведи — обидятся. А прямо на пляжу — народ подтягивается. Дипломатия же — дело тонкое, келейное. «Публичная дипломатия» — это много потом. Тогда — в домик. В смысле — в здание Верховного Совета племени Яксярго, великого, мудрого, победоносного и достославного. Такое… полуземляное.

Народу набилось! Тюштяй, покштяев штук семь, кудатей с полсотни, три шамана, два панка — военных вождя, охрана, прислуга. А — я один. Они ещё и моего Илью Муромца не пустили, во дворе оставили! Говорят, у них свой толмач есть — получше. Не по регламенту, но я согласный.

Начали на меня всякие слова говорить, угрозы угрожать, лезут чуть не в лицо со всех сторон, ножи даже вытащили… Э-эх. Разве ж так дела делаются?

«Есть три правила, о которых надо помнить в драке. Изо всех сил старайся показать, что ты трус, слабак и дурак. Молчание — лучшее оружие воина. Сердитые взгляды и злые слова еще не выиграли ни одной битвы, зато кое-какие проиграли».

Что ж вы на меня так беспорядочно зубками-то лязгаете? Не ребята, давайте по Рабиновичу: «Администрация порта — со своей стороны, а Рабинович — со своей». В смысле: структурированнее.

Толмач как-то насчёт Рабиновича перетолмачил. Потом тюштяй говорил, потом рявкал. Рявкал долго, ему отрявкивали. Расселись, наконец. В два ряда. Менее авторитетные — на земле сидят, поважнее — у них за спинами на лавках задницы наслаждают. У меня за спиной в двух шагах э… выходное отверстие. Занавешено рогожей. За ней, как я знаю, два чудака с копьями наголо — отгоняют толпу, чтобы воздух не застила. Рядом толмач, мужикашка неопределённого возраста, веры и национальной принадлежности. Но лепечет резво. Дальняя от входа половина полуземлянки — почётное место — плотно набито атями разных уровней атятнутости и сообразительности. Посреди, как классный руководитель на выпускном фото — вождь «уток». Орёл наш грозный. В смысле — селезень. Глядит… державно. Тюштяй. С ним и разговариваем.

Да, к слову: земля утоптанная, ковриков нет, печки нет, из окошек — два душника в стенах посередине помещения. Сквозняка — нет, крыша — целая, из осветительных приборов — коптилка малая. Темноватенько и душноватенько. Ну, факеншит, почти идеал…

— Достопочтенный тюштяй. Какие ваши доказательства? Изложите кратко суть претензий в мой адрес.

Не, на Шварцнегера я точно не тяну. После перевода пошли разнообразные дипломатические, с элементами русского мата, оры и выкрики. Но аудитория сумела как-то взять себя в руки, собраться, сосредоточиться и вернуться к теме. Устами своего предводителя:

— Мы хотим, чтобы тебя не было. Чтобы ты сдох, чтобы ты ушёл, исчез, испарился.

— Почему?

Ребята! Я же хороший! Беленький и пушистенький. В смысле — гладенький. Давайте жить дружно!

— Потому что это наша земля! Мы живём на своей земле по своим законам! А ты припёрся. Незваный-непрошеный. Сгинь! Сгинь нечистая!