Приступить к ликвидации

Белов молча кивнул, так ничего и не ответив. Тогда он не смог найти нужных слов. Только в купе, оставшись один — Лепилов ушел на дежурство, — Сергей вспомнил, нашел те слова, которые просто обязан был сказать подполковнику. Да, погибло много его ровесников, и наверняка и сейчас они падают, сраженные свинцом на дорогах Чехословакии, Польши, Восточной Пруссии. Но придет время, и люди воздадут каждому. Потому что война — это общее горе, которое вынес на плечах каждый живущий сегодня, независимо от того, что он делал в этой войне. Главное заключается в другом. Через много лет на вопрос: «А что ты сделал для Победы?» — он будет иметь право ответить: «Я сделал все, что в моих силах, я чист перед Родиной».

И вдруг ему захотелось спать. Молодость брала свое. Он снял сапоги, сунул под подушку кобуру и уснул. Проснулся Сергей от напряженной тишины. Поезд стоял. Он выглянул в окно и увидел засыпанный снегом маленький домик, поленницу дров, прижавшуюся к стене, крышу, занесенную снегом, нависшую над ним тяжелой шапкой. Сразу за полустанком начинался лес. Он уходил далеко к горизонту, и высокие ели макушками упирались в садящееся там солнце. Ощутимая на ощупь тишина висела над миром. Она была плотной и бесконечной, как лес, снег и красноватый диск солнца. Она была как сама жизнь.

И ему смертельно захотелось вдруг выскочить из вагона и постоять среди этого покоя. Сергей натянул сапоги и, на ходу застегивая портупею, побежал к дверям вагона. На тормозной площадке стоял пожилой усатый солдат в измазанном углем когда-то зеленом ватнике.

— Вы куда, товарищ старший лейтенант милицейской службы?

Так к нему еще никто и никогда не обращался.

— Подышу немного.

— Это вы правильно придумали. Воздух здесь лучше любого лекарства на ноги ставит. Целебный. Расея, одним словом.

Сергей спрыгнул с площадки. В морозном воздухе плыл запах дыма и хвои. Он вдохнул его полной грудью, и вдруг ему мучительно захотелось жить в этом домике, гулять в этом лесу и забыть обо всем — о войне и службе.

— Товарищ старший лейтенант! — окликнул его звонкий девичий голос.

На площадке стояла темноволосая девушка, затянутая в белый халат.

— Вы меня? — весело спросил Сергей.

— Именно вас. Немедленно возвращайтесь в вагон. Вам нельзя.

— Почему? — удивился Белов.

— Мне доктор, Татьяна Всеволодовна, сказала, что у вас слабые легкие. Поэтому немедленно в вагон!

— Есть! — Сергей шутливо приложил руку к голове.

Он легко, подтянувшись за поручни, прыгнул на площадку. Словно ожидая этого, поезд сразу тронулся.

— Вам нужно выпить горячего чая, — строго сказала девушка, — причем немедленно. Пойдемте со мной.

Она повела Белова в соседний вагон.

— Сюда. — Девушка открыла дверь. — У нас есть термос, в нем всегда горячий чай.

Она сняла белый халат. И только сейчас Сергей рассмотрел ее как следует. Спроси его, какая она, он бы не ответил. Просто красивая, и все. Во всяком случае, он лучше ее никого в жизни не встречал.

— Как вас зовут?

— Марина.

— А меня Сергей.

— Я знаю.

— Откуда? — удивился он.

— Вам же наша начальница объяснила, что этот поезд — женский монастырь на колесах. Мы, как всякие женщины, любопытны. Поэтому атаковали замполита и все у него узнали. Вот так.

— Вы врач? — Сергей покосился на ее погоны с одной звездочкой.

— Нет, я военфельдшер.

— Вы москвичка?

— Почему вы так решили?

— Понимаете, за последнее время мне приходилось сталкиваться с самыми разными людьми. Мой начальник, когда я пришел работать в розыск, прочитал мне целую лекцию о специфических особенностях, говоре и акцентах самых разных людей.

— И вы можете отличить по выговору любого человека? — с недоверием спросила Марина.

— Конечно нет. Но вот ленинградцев и москвичей…

— Ну, на этот раз вы не угадали, я ленинградка. Что же вы чай не пьете?..

Сергей взял стакан, отхлебнул, искоса глядя на Марину. Чуть вздернутый нос, большие светлые глаза, вот какие только, он так и не разобрал, коротко стриженные каштановые волосы. Гимнастерка плотно облегала ее высокую грудь. Военная форма не портила, а, наоборот, подчеркивала стройность ее фигуры.

— Как чай?

— Прекрасный.

Он говорил это вполне искренне. Никогда в жизни он не пил такого вкусного чая. Никогда еще ему не было так хорошо, как сейчас. Только вот начать разговор он никак не мог. Хотел, а не мог.

— Я слышала, вы до войны учились в университете? — Марина взяла стакан с чаем, села напротив.

Сергей поднял глаза и вдруг увидел, что она пристально рассматривает его. От смущения он сделал слишком большой глоток и закашлялся, обжигаясь.

— На юрфаке, — сказал он каким-то хриплым, чужим голосом.

— Я тоже училась.

— В медицинском?

— Нет, в Ленинградском университете, на филологическом.

— Правда? — Сергей поставил стакан с чаем, он почему-то очень обрадовался тому, что Марина — студентка-филолог. Она как-то сразу стала для него понятнее. Точно такой же, как девочки с его курса и других факультетов МГУ.

— Это же очень здорово.

Марина засмеялась и опять внимательно поглядела на Белова.