Присвоенная

Кайл был наемным работником, и его статус в доме был особенным. Он единственный из всех не называл Дженоба и Кристофа хозяевами (и у меня не раз возникало ощущение, что это страшно раздражало их, привыкших к рабскому подчинению окружающих). Он один в доме мог спокойно говорить с ними, не опуская взгляда, лишенного привычной для остальных обреченности. Внутренняя сила и чувство собственного достоинства выделяли его из всех, подобно светящемуся ореолу. И я не раз думала: какими же яркими должны быть данные качества, чтобы проявляться в этой обстановке. Мне очень хотелось надеяться, что, когда контракт подойдет к концу, у него не возникнет… сложностей с отъездом.

Это был, пожалуй, первый раз, когда я прошла все исследования без привычного чувства нарастающего страха.

«Спасибо», — прошептала я одними губами, найдя его взгляд в окне: рядом был один из его помощников.

Кайл едва заметно кивнул, и со стороны казалось, что он ничего не слышал, но его отражение в стекле согрело меня улыбкой. Я грустно улыбнулась в ответ. Он, как никто другой, излучал надежность и спокойствие. И меня так к нему тянуло!.. Но не следовало заострять на этом свое внимание.

— Тебе плохо, — сказал он, снимая датчики по окончании процедур и вглядываясь в мое лицо, — как же я сразу не понял!

— Да нет. — Зачем ему лишние волнения, тем более что он все равно был не в силах помочь. — Просто в последнее время я не высыпаюсь, ужасно устаю, нервничаю постоянно и вирус, как назло, подхватила. Вот организм и не выдерживает… поневоле начинаешь видеть всякое… — Последнее я точно должна была оставить при себе.

— Что ты имеешь в виду? — Кайл явно насторожился.

Но я не могла, не могла говорить об этом! Сделав вид, что не услышала вопроса, я попыталась быстро вскочить с кресла, за что и была «награждена» головокружением. Пришлось ухватиться за Кайла.

— Диана! — он смотрел с тревогой, и я поняла, что он услышал в моих неосторожных словах больше, чем мне хотелось. — Ты ведь скажешь мне, если что-то будет… не так. — Он не спрашивал.

— Тебе — да! — ответила я раньше, чем подумала, каким будет мой ответ. И поняла в тот же миг, что если и существовал человек, которому я могла бы довериться, то это был Кайл.

На моем лице все еще светилась улыбка, когда я открывала дверь. Но приподнятое настроение тут же угасло — на пороге стоял Кристоф. И он был в бешенстве! Я замерла, напуганная его диким взглядом.

— Очень жаль, что вы сегодня опоздали, Кристоф. Мы уже закончили, — спокойно произнес Кайл, холодно глядя на возвышавшееся над нами чудовище.

* * *

К концу дня я уже двигалась, как заводная кукла: все мои мысли кружили над постелью — прилечь, прилечь бы… Голова уже почти не беспокоила, но общая слабость выматывала тело и разум необыкновенно. Никогда раньше я не проводила на ногах день, будучи больной.

Вечером, убирая чашки в гостиной после посетителей Дженоба, я плавала в тумане мечты о подушке и ничего не замечала вокруг. Курсируя вдоль длинного стола и механически собирая посуду на один его конец, я десятки раз проходила мимо кресла у камина, поэтому, когда вдруг краем глаза уловила там движение, испуганно замерла.

В кресле сидел Кристоф. Неужели я все это время его не замечала? Он застыл, устало прикрыв лицо рукой, отгородившись от всего. Странно… Он всегда был стремителен, полон энергии! И даже когда стоял неподвижно, внутри него, казалось, звенела туго свернутая пружина, готовая распрямиться с огромной силой в любой момент. Сейчас же, подобно обычному человеку, он выглядел утомленным. Будто позади остался очень тяжелый день. На лбу залегла складка страдания.

Рефлекторно я сделала шаг к нему.

— Что? — он открыл глаза в то же мгновение. Вопреки ожиданиям они были напряжены как никогда.

— Ничего.

Глупо поддаваться импульсам.

Кристоф убрал руку с лица и внимательно посмотрел на меня.

— Тогда уйди, Диана! Сегодня был… сложный день. Меньше всего мне хочется тебя видеть.

— Взаимно, просто…

— Что? — Он не собирался отпускать меня без ответа.

— Мне показалось, тебе плохо, — я тут же поняла, какую глупость сморозила. Удивительно, что делает с человеком дурное самочувствие! — Извини, я пойду.

Но неуловимым стремительным движением он схватил меня за руку и заставил подойти ближе. Не думая о последствиях, я попыталась вырваться, но Кристоф не позволил, удерживая. Совершенно безболезненно для руки и нестерпимо больно для гордости.

Его глаза настойчиво выискивали что-то в моих.

— Ты сама себе противоречишь! Ты же терпеть меня не можешь, и тут вдруг такая забота, — его губы саркастически скривились.

— Мне тяжело это говорить, Кристоф, но ты… ты — мой хозяин. И… — я искала и не могла найти подходящие слова, — я забочусь о тебе так, как стала бы заботиться и… о твоей собаке, — наконец-то точное сравнение! — Если одной из них станет плохо, я попытаюсь помочь. Это мой долг. Но это не означает, что мне приятны ее зубы.

Моя рука свободно выскользнула, и я поспешила сделать шаг назад, не зная, чего ожидать в ответ на свои резкие слова.

Но он лишь откинулся в кресле и, прикрыв глаза, тихо сказал: