Присвоенная

Как странно, я никогда раньше не видела океана — это незабываемо! И я никогда не была свободна… как жаль…

Дыхание обдувало мое лицо легким ветерком.

Внезапно солнечный мир, пронизанный моей свободой, отступил, оставив меня просыпаться в крохотной темной комнате.

И я была не одна.

Он склонился надо мной так близко, что его прерывистое, почти человеческое дыхание омывало меня, стекая по коже и сквозь волосы на постель. Казалось, он стремился прижаться ко мне всем телом и поглотить без остатка.

— Ч-что ты здесь делаешь? — судорожно вдохнула я. Глупый вопрос, но первый, пришедший на ум спросонок. Часть меня стояла все еще там, на берегу…

Ответом была улыбка, от которой мои вены наполнились льдом, а разум мгновенно проснулся.

— Я знаю, — шепнул Кристоф непонятно и, слегка отстранившись, посмотрел на меня в слабом свете луны. Столь пугающего взгляда я еще никогда не видела — его глаза горели! От страха я замерла и даже перестала дышать.

Запустив пальцы в мои волосы и собрав их в горсть, он окунул в них лицо, глубоко вдыхая. Снова взглянул на меня, улыбнулся, обнажив острые зубы, и эта жуткая улыбка в сочетании с горящими глазами сделала его совершенно непохожим на человека. Мне стало дурно. Нет, только не он!..

А пальцы уже ласкали мое лицо, обжигая нежеланной нежностью виски, скулы, шею… От страха все мое тело напрягалось в ответ… и ему это нравилось.

Меня била дрожь отвращения. Сердце стучало молотом. Казалось бы, ведь не конец же света! Ведь есть вещи значительно хуже!

Но почему-то сама мысль, что это сделает со мной именно он, причиняла невыразимые страдания… Может, из-за того, что он смотрел на меня, как на еще одну вещь, принадлежавшую ему?

Его рука нежно коснулась моих губ, погладив и приоткрыв нижнюю, соскользнула вниз по шее, ниже, лаская грудь, ниже по животу, ниже…

— Пожалуйста, не надо! Только не ты, прошу…

Он вздрогнул.

Рука замерла, и его взгляд переменился — теперь глаза горели яростью! Убьет ли он меня прямо сейчас или я еще раз увижу солнце?

— Умоляю тебя, не надо! Только не сегодня! — Любая отсрочка превращалась в вечность. — Пожалуйста, Кристоф!

Он был напряжен, как перед прыжком, и казалось, что, взлетая в воздух, он непременно захватит с собой и меня… Вне зависимости от моего желания.

— Пожалуйста!

Униженная ли мольба или мой полный отвращения взгляд были тому причиной, но глаза его вдруг потухли, а тело расслабилось.

— Вставай, одевайся! Я жду в гостиной, — резко бросил Кристоф, поднимаясь с моей постели, и вышел из комнаты.

* * *

Я не могла двинуться с места — происшедшее оставило тело бессильным, а разум безвольным. Что было бы, если бы он не изменил своих планов? Я затряслась от нервного смеха — да умерла бы я уже, вот что было бы!

Нет, так не пойдет. Только истерики мне еще не хватало! Нужно скорее взять себя в руки. Ведь Кристоф мог и вернуться, чтобы выяснить, что же меня задержало. А этого я хотела меньше всего!

Поэтому, глубоко вдохнув, встала, накинула свитер на тонкую майку и спортивные штаны, которые использовала в качестве пижамы, и направилась к лестнице. Подходя к люку, я обратила внимание на массивный засов на откинутой двери. Интересно, он был здесь всегда? Я не замечала его раньше. При желании меня могли закрыть снаружи, и я даже не сразу об этом узнала бы…

Уже возле гостиной я вдруг с раздражением поняла, что забыла обуться — пол безжалостно леденил босые ноги. Черт бы побрал этого Кристофа! Но возвращаться было уже поздно, и, ступая на шершавый ковер комнаты, я решила оставить все как есть.

Конечно же, он был один. Отстраненный, с непроницаемым взглядом, будто и не он только что заявился с нетерпящим возражения приказом. Мне и раньше приходилось нелегко в его присутствии… Теперь я боялась поднять глаза.

— Иди за мной! — он направился в тот коридор, которого так боялись все слуги.

Я покорно последовала за ним.

Насколько было бы проще, если бы он представил меня Мойре раньше. До того, как я узнала о ее вздорном нраве. И вообще, я не могла понять, зачем ей меня видеть? Я всего лишь ее лекарство!

Мы остановились у двери, и снова мое сердце отбивало барабанную дробь. Я подозревала, что если так пойдет и дальше, моей жизни не хватит даже, чтобы вылечить эту мерзавку.

Небольшая уютная комната освещалась тусклой лампой. Все стены были увешаны необычными рисунками — не то старинными витиеватыми письменами, не то быстрыми эскизами чего-то сюрреалистического, сделанными талантливой рукой.

На огромной постели лежала, едва заметная, маленькая девочка. Худенькая до прозрачности, до ужаса хрупкая, она смотрела на меня огромными, в пол-лица, полночными глазами. На вид ей можно было бы дать не больше тринадцати лет. Если бы она была здорова. Но она была больна, страшно больна! Казалось, ей оставалась пара минут жизни.

Увиденное никак не вязалось с воображаемым монстром, образ которого сложился у меня под влиянием рассказов о ней, и я растерялась.