Присвоенная

Для меня, привыкшей к современным комфортабельным апартаментам, красота древности и простоты стала откровением. Я не могла налюбоваться глубоким проявленным временем рисунком старого дерева, из которого была сделана вся незатейливая мебель в доме. По темной шелковистой поверхности хотелось водить пальцами без конца. Стены с грубой фактурой были выбелены известью, и от этого в доме, сложенном из камня и наполовину утопленном в скале, не ощущалось сырости. На крыше, покрытой зеленым бархатным дерном, колыхались маки.

Место, на котором располагался этот сказочный домик, было ему под стать. Защищенная с двух сторон крутыми склонами, заросшими густым кустарником, расстилалась перед домом обширная мягкая лужайка из разнотравья. От чужих взглядов ее закрывала надежная кулиса из деревьев.

Идеально для пикника!

Ухватив покрывало, книгу, воду и телефон, я пошла к огромному дереву, чья раскидистая крона затеняла часть лужайки. Шагая сквозь горьковатый аромат луговых цветов, я поймала себя на том, что улыбаюсь. Но не одной из тех натянутых, вымученных улыбок, что растягивали мои губы после пробуждения. Мне хотелось петь!..

Приблизившись к дереву, я обомлела: удивительная красота таилась в его искривленном ветрами стволе! Никогда раньше не думала, что уродство может быть прекрасно!

И будто приятного вокруг недоставало, недалеко от древнего исполина обнаружился ручеек, выбивавшийся из-под красных камней и терявшийся где-то в кустах.

Я устроилась на кружевном краю тени возле журчащего ручья и взялась за чтение, но уже спустя несколько страниц вязкий сюжет отбил всякую охоту продолжать. Забросив книгу обратно в сумку, я села любоваться качающимися на ветру цветами…

Но они не просто раскачивались под резкими порывами. Они пытались бежать прочь, обрывая корни! Стрекот насекомых становился громче, нарастая с каждой секундой, пока грохот не ударил больно по ушам! Грудную клетку сдавил густой тяжелый воздух.

Я уже не улыбалась.

И не нужно было оглядываться, чтобы понять, в чем причина моего состояния. Быстро собрав вещи, я направилась к дому.

Вода, поступавшая с гор, была ледяной, но мое замерзшее лицо не ощущало ничего. Помимо воли руки сами с силой ударили по умывальнику. В ладонях разлилась приятная боль.

«Только бы это был не ты!»

— Диана…

Подняв взгляд, я увидела в зеркале свои огромные темные глаза со стрелами слипшихся мокрых ресниц, бескровные губы, сжатые в твердую линию, капли, стекавшие по моим щекам на шею, и… Кристофа за своей спиной.

«Нет! Ты лишь дурной сон!»

Не отводя взгляда от своего лица, я потянулась к полотенцу и стала вытираться.

«Ты просто снишься мне!»

— Диана…

«Ну нет! Сейчас я проснусь, и тебя не будет!»

Обернувшись, я обогнула его, будто пустое место, и пошла к окну. За стеклом висел мрачный серый день. Как мог он показаться мне красивым?

— Диана…

Обхватив себя руками, я раскачивалась с закрытыми глазами и пыталась изменить реальность.

«Тебя нет, тебя нет, тебя нет, тебя…»

Не видя, я вдруг почувствовала, как его дрожащая рука тянется ко мне, приближаясь по миллиметру. И тут же поняла, что ни за что на свете не допущу этого прикосновения!

— Не прикасайся ко мне!!! — И если начало фразы было едва слышным шепотом, то конец — звериным рычанием!

Возможность того, что все лишь сон, разбилась вдребезги!

Я повернулась и посмотрела Кристофу в лицо… И чуть не задохнулась от боли — его глаза и губы… шрамы, добытые в бою… его запах… Память тела молила о нем!

Стиснув зубы, я велела ей заткнуться.

— Диана…

Похоже, он не знал, что говорить. Почти смешно.

Я молчала.

— Диана… ревность свела меня с ума… ослепила мой разум…

Куда девалась его уверенность в себе? Высокомерие — его привычный спутник — осталось в прошлом, там, где он утверждал, что мое прощение ему не понадобится никогда.

Спотыкаясь на словах, он все говорил и говорил, изливая бесконечный поток бессмысленных объяснений. И с каждой фразой мой гнев распускал еще один огненный лепесток.

— Даже твоя одежда пахла изменой! Я же видел все своими глазами, как я мог не поверить? Как мог заподозрить, что так правдоподобно подстроено? Дня не прошло, секунды, чтобы я не проклинал себя… Я… я не могу без тебя! Сделаю все, что хочешь, Диана! Только прости меня!

— Не слишком ли часто для последнего тысячелетия ты это произносишь? Становишься похожим на людей?

Он вздрогнул.

— Или у тебя возрастные проблемы с памятью — позабыл мое последнее слово? — мой ледяной тон заставил побледнеть его сильнее обычного.

— Прости…

— Знаешь ли ты сам, что такое прощение? Это не просто слово! Сказать его несложно. Непонятно, как жить дальше. Как смотреть на твою руку и не помнить удара? И каждый день не ждать нового?

Неосознанным движением он отвел руку за спину.

— Простить… В этом весь ты, Кристоф, — безжалостный к другим и снисходительный к себе! Ты возвышаешься над миром, не видя ценности в людях. Они тебе принадлежат! По праву сильного, не так ли? Так, как ты думал, что я принадлежу тебе — вещь, не равная…

— Диана, ты не…

— Недостойна доверия! Как легко было выяснить правду, но ты не снизошел даже до того, чтобы выслушать меня!