Притча века

– Ну, за рыбалку, – сказал он, и Митя, почему-то улыбнувшись, выплеснул в себя прозрачную жидкость, отправив следом за ней порядком заснеженный кусок. Михалыч проделал то же самое, поморщился и также загадочно улыбнувшись сжевал свой. Пришла очередь Алиане. Он уже понимал, что даже прием воды и местной пищи на этой планете сопровождается каким-то странным ритуалом. Очень необычное место 3202. Не желая показаться невежливым и стараясь не раскрыть себя, Алиане, со свойственной ему старательностью, попробовал повторить увиденный им ритуал. Он слегка запрокинул голову и залпом выпил свой стакан с водой. Конечно, он не намеревался после это проглотить плоть убитого существа, как это сделали мужчины до него. И именно об этом он думал, проглатывая в несколько глотков прозрачную жидкость. Но когда та попала во внутрь. Когда обожгла ему ротовую полость, а после глотку. Когда он с бешеными округлившимися глазами уставился на смеющихся мужчин – его первой мыслью было схватить как можно быстрее кусок этого несчастного животного и попытаться затушить этот адский жгучий пожар, возникший в его организме, после того, как он выпил предложенной воды. Заботливые руки Михалыча уже протягивали ему кусок, и он, с отвращением, не глядя на сам этот кусок, заснул его себе в рот и принялся жевать.

Нельзя сказать, что будучи исследователем он не был подготовлен к таким испытаниям. Годы тренировок, множество забросов на различные планеты и планетки. Он много путешествовал и в восьми случаях из десяти выполнял вверенное ему поручение. Вот и сейчас, оправившись от первого потрясения, он улыбнулся такой же загадочной улыбкой, что у встреченных им аборигенов и поставил стакан на снег.

– Хорошо сидим, – сказал Митя, и Михалыч подтвердил его слова согласным молчанием.

«И правда хорошо» – подумал Алиане. В его голове как-то странно зашумело, мышцы расслабились. По телу пошла приятная истома. Такое положение дел насторожило его. Он вдруг ясно осознал, что в жидкости был яд. По крайней мере действие ее было очень сходно с тем, когда его однажды пытались отравить. Мысль это была явно тревожной, но собраться и реагировать на нее как положено отчего-то не получалось.

И ведь они пили тоже. А значит никто его травить не собирался. А если быть точнее – они травились все вместе. Эта идея так заворожила Алиане, что он с задумчивым видом глядя в даль стал развивать ее все больше, не слушая, о чем говорят его спутники.

«Картина начинает приобретать целостность, – размышлял он, – вначале, принося в жертву маленькое живое существо они с помощью специальных приспособлений и благовоний умерщвляют более крупное существо. Затем, принося жертву неведомым богам, они принимают яд, словно бы искупая свою вину. Вот оно! В глазах их играют искорки удовлетворения от искупительной меры. Что ж, стоимость индульгенции не так уж и дорога в данном случае. Хотя я не знаю последствий этого странного яда, поэтому рано думать о цене».

Михалыч привстал, отложив в сторону маленький стакан. Куда-то неопределенно глядя вдаль он растянуто произнес:

– Думал наши едут.

– Да ты что! Не поедут они уже. К вечеру их жди, это точно я тебе говорю. Они на маяке. Петруха мне сказал, что на той неделе там килограммовых окуней натягал. Вот они и …

– Понятно, – отрезал Михалыч и сел обратно.

Он неспешно достал благовония и с особенным блаженством стал вдыхать густой едкий дым, выпуская его обратно через нос.

Так они и сидели, перекидываясь редкими фразами и то и дело наливая, и опрокидывая в себя щедрыми глотками горькую воду. Не забывая, впрочем, при этом смачно заедать ее яствами из плоти. Изредка оживлялись в момент особо важных обсуждений и вновь успокаивались и вздыхали о чем-то.

За это время, притихший Алиане предположил, что это был скорее не ритуал, а обряд. Причем еженедельный, совершаемый, по-видимому, преимущественно мужским полом. Вполне может статься считающийся почетным в определенных кругах. Также Алиане сделал вывод, что и вода, и благовония никак не связаны с убийствами, а носят вполне тривиальный характер, как прием пищи и сон.

Между тем совсем распогодилось. Был абсолютный штиль и, несмотря на мороз, стало очень тепло. Все трое расстегнули верхние пуговицы курток и приподняли натянутые на уши шапки. Снежная пустыня поражала своей ослепительной белизной и бескрайностью.

Алиане уже немного отошел от того состояния, в которого его повергла отравленная вода и с интересом наблюдал за поведением мужчин. Пользуясь тем, что про него на время забыли, он фиксировал все их движения, манеру говорить, изучал внешность и мимику. Наконец, он, окончательно убедившись в том, что не вызывает подозрений, решил рискнуть и задать несколько важных вопросов.

– Можно задать вам один вопрос, – начал он, внимательно следя за реакцией собеседников, – знаете ли вы вашего старосту?

Митя посмотрел на него так, словно бы вообще забыл про его существование. Его затуманенный взгляд упал вначале на ноги Алиане, а затем уже постепенно поднялся к лицу.