Притча

— Так точно, сэр, — сказал американец. — Это он. Полковник Бил прав… я хочу сказать, что он не может быть прав…

Но старый генерал уже обращался к сержанту:

— Капрал пусть останется, — сказал он. — Остальных выведите в переднюю и ждите там.

Сержант повернулся и резко отдал команду, но капрал уже вышел из строя и встал не совсем по стойке «смирно», но почти, остальные двенадцать повернулись и образовали колонну, вооруженный рядовой теперь оказался впереди, а сержант сзади, но они не вышли, потому что направляющий замялся, попятился, уступая дорогу личному адъютанту старого генерала, тот вошел и посторонился сам, колонна вышла, шедший последним сержант притворил за собой дверь, снова оставив перед ней одного адъютанта, бесхарактерного, высокого, все еще озадаченного и недоумевающего, но уже не возмущенного — просто расстроенного. Английский полковник сказал:

— Сэр.

Но старый генерал глядел на адъютанта. Спросил по-французски:

— Мое дитя?

— Эти три женщины, — сказал адъютант. — Они у меня в кабинете. Раз уж они здесь, то почему бы не…

— О да, — сказал старый генерал. — Тебе не хочется идти. Передай начальнику штаба, что уходишь на поиски… скажем, часа на четыре. Этого будет достаточно.

И обратился к английскому офицеру:

— Прошу вас, полковник.

Полковник резко поднялся и впился взглядом в капрала — а капрал с благородным лицом горца, спокойным, серьезным, не встревоженным, лишь настороженным, отвечал ему любезным и внимательным взглядом.

— Богген, — сказал полковник. — Ты не помнишь меня? Лейтенанта Била?

Но капрал лишь смотрел на него, любезно, вопросительно, не растерянно, лишь недоуменно, выжидающе.

— Мы считали, что ты мертв, — сказал полковник. — Я… видел тебя…

— А я не только видел, — сказал американский капитан. — Я хоронил его.

Старый генерал чуть приподнял руку. Сказал англичанину:

— Да, полковник?

— Это случилось под Монсом, четыре года назад. Тогда я был лейтенантом. Этот человек служил у меня во взводе, в тот день они… догнали нас. Он получил удар пикой. Я… видел, как острие вышло через спину, прежде чем сломалось древко. Потом проскакали две лошади. По нему. Я тоже видел это, потом. То есть я смотрел секунду или две, во что превратилось его лицо, пока меня не…

Продолжая сверлить капрала взглядом, он в отчаянии снова обратился к нему:

— Богген!

Но капрал по-прежнему лишь смотрел на него любезно, выжидающе, в полном недоумении. Потом повернулся и сказал старому генералу по-французски:

— Прошу прощенья. Я понимаю только французский язык.

— Я знаю, — ответил старый генерал тоже по-французски. И по-английски сказал полковнику:

— Значит, это не тот человек.

— Не может быть, сэр, — сказал полковник. — Я видел наконечник той пики. Видел его лицо, после того как лошади… Кроме того, я… я видел…

Он умолк и сел, воинственный, сверкающий красными петлицами, знаками различия и цепочками, символизирующими кольчуги, в которых полк сражался при Кресси и Азенкуре семьсот и восемьсот лет назад, лицо его над ними было похоже на смерть.

— Скажите же, — вежливо попросил старый генерал, — что вы видели? Вы его видели потом, после этого? Кажется, я уже слышал — призраки ваших древних лучников там, под Монсом? В коротких кожаных куртках, в рейтузах, с арбалетами, и среди них его, в хаки, в стальной каске с винтовкой Энфилда. Так?

— Да, сэр, — пробормотал полковник. Потом он выпрямился и громко произнес: — Да, сэр.

— Но может ли он быть именно тем человеком?

— Прошу прощенья, сэр, — сказал полковник.

— Вы ничего не ответили: это он или не он?

— Прошу прощенья, сэр, — сказал полковник. — Я должен во что-то верить.

— Пусть даже только в смерть?

— Прошу прощенья, сэр.

Старый генерал повернулся к американцу.

— Капитан?

— Это ставит нас всех в трудное положение, не так ли? — сказал американский капитан. — Всех нас троих; и я не знаю, кому хуже всего. Потому что я не просто видел его мертвым — я похоронил этого человека посреди Атлантического океана. Фамилия его… была — нет, этого не может быть, потому что он стоит передо мной, — нет, не Брозный. По крайней мере в прошлом году она была другой. Она была… черт возьми — прошу прощенья, сэр, — есть Бржевский. Он из одного шахтерского городка под Питтсбургом. Я похоронил его. То есть я руководил похоронной командой, прочел молитву — вам известна эта процедура. Мы были национальной гвардией, вряд ли вы знаете, что это такое…

— Знаю, — сказал старый генерал.

— Сэр? — произнес капитан.

— Я знаю, что это такое, — сказал старый генерал. — Продолжайте.