Притчи

Молодая была прелестной ручной крольчихой, очень юной и послушной, и Эстер сделала все от нее зависящее, чтобы та стала невестой для пастора. Она кормила невесту трижды или четырежды в день морковкой и отрубями, чтобы та стала пухлой и веселой, и затем, увидев как-то в воскресенье, что та скачет и кувыркается в своей клетке, отнесла ее к дому священника и передала корзину мистеру Такеру собственноручно, незадолго до вечерни. Но, увы! вместо того, чтобы отвести молодую в постель, ее незамедлительно препроводили на кухню.

Мисс Гиббс тряхнула головой при виде мистера Такера и прошла мимо. У него не было ничего такого, что можно было предложить в качестве невесты ее часам.

Она бродила по окрестностям, не особенно заботясь о том, куда ляжет ее путь, и, проходя через кладбище, случайно подобрала небольшую кость, когда-то принадлежавшую женщине.

— Узнаю ваш пол, — сказала мисс Гиббс, — возможно, вы та, кто составит счастье моим часам.

— Будьте добры, — отозвалась кость, — положите меня на место. Вы заставили меня неприятно покраснеть, заговорив о замужестве. Я сумела невероятными усилиями сохранить девственность до самого конца. Мне всегда хотелось быть одной из тех дев на небесах, которые получают все самое лучшее, и поэтому, хоть молодые мужчины прижимали меня что есть сил и хоть я им кое-что иногда позволяла, невзирая на пламень страстей — которые, скажу я вам, было трудно усмирить, когда я выходила на встречу с молодым мужчиной — и ради вечного блаженства я билась, вырывалась и расталкивала по сторонам все пороки. Сейчас от меня осталась вот эта лишь косточка, и нехорошо вам испытывать мое целомудрие именно сейчас, ибо, хоть я сейчас и простая кость, мне довелось быть женщиной, а вам-то известно, что это значит.

Мисс Гиббс сжалилась и, кончиком зонта выкопав ямку в земле, почтительно погребла в ней бедную кость.

Так она продолжала бродить, не особенно задумываясь, куда заведет ее путь. Где-то к полудню она достигла побережья и с мыслью о том, что вскоре может оставить поиски, побрела вдоль, иногда шурша галькой, иногда набредая на полосу чистого песка, пока не достигла больших скал, покрытых водорослями.

Мисс Гиббс нравилось уединенность этого места; там она частенько отдавалась размышлениям, и тогда на нее нисходило то блаженное счастье, которое зовется Божьим покоем.

С радостным и благодарным вздохом — который показывал, что ее рассудком не владеет ни одна злобная или жестокая страсть, — она улеглась наземь с намерением полюбоваться прелестным видом летнего моря.

Только лишь она улеглась, как вдруг услыхала рядом мягкий, жалостный голосок, принадлежавший некоему созданию женского пола, брошенному любовником. Мисс Гиббс быстро поднялась, она возбужденно прислушивалась, она убедилась, что скоро страдания ее бедных часов прекратятся, и они смогут сочетаться священными узами брака с печальною девицей, чьи нежные вздохи наполняли летний воздух.

Приблизившись к скале, откуда, как ей казалось, доносились стенания, мисс Гиббс увидела длинную прядь водорослей из тех, что усеяны водянистыми пузырьками, которые лопаются, стоит на них надавить. Ей сразу стало понятно, отчего печальна водоросль. Был отлив, и море, ее супруг, покинуло ее. Жестокое море оставило водоросль на голой скале, и под солнечным жаром она совсем съежилась и высохла, так что ее пузырьки затвердели и при нажатии просто разваливались в ладони.

Никогда в жизни не доводилось Эстер Гиббс видеть положения настолько грустного и настолько интересного. Она поняла всю грубую жестокость любовника водоросли, который так бессердечно оставил свою юную невесту. Ей представилась картина брачного союза этой пары: водоросль, на пороге прощания с девством, все еще крепко сросшаяся со скалой-матерью, теплым летним вечером плавает на поверхности моря. Затем ветерок рябит воду в заливе, и юная игривая волна, увенчанная белым гребнем, стремит к прелестному созданию, ожидающему ее прихода с долженствующим волнением. Одним любовным всплеском цветок девственности сорван, и облегченно и удовлетворенно, с неторопливостью волна ложится на берег.

Представив это полное радости событие, Эстер ждала, что скажет водоросль.

— Увы! — всхлипнула та. — Я осталась печальной, одинокой вдовой; мой неверный возлюбленный ускользнул с моего ложа так тихо, что я не знала об его уходе до тех пор, пока не почувствовала под солнечном жаром, что скоро стану матерью. Как же я несчастна! ибо знаю, что никогда не отыщу другого такого любящего супруга, как море.

— Не надо так, — успокоительно сказала Эстер.

— Я знаю, что никогда не найду, — всхлипывала водоросль, — ведь кому еще нежить меня, покачивая на зеленых волнах? А иногда он становился таким мощным и яростным в любви, что, когда налетал шторм, он прижимал меня к скалам так, что не вздохнуть, — но такая боль супругам сладка. А сейчас, увы! я умираю.

— Могу ли я помочь? — спросила Эстер Гиббс, которая всегда была особой сострадательной.