Притяжение, будь рядом, когда я умру

Ива очнулась от мягких покачиваний и приятного обволакивающего тепла. Не сразу, но она всё-таки сообразила, что её несут на руках. Не без труда вспомнив, что случилось с ней самым последним, она задалась вопросом, чьи же это руки? Она втянула носом запах мужской кожи и остатки приятной туалетной воды, которой воспользовались очевидно ещё утром, а значит, почти сутки назад, прислушалась к дыханию и убедила себя в том, что это Амир – ей хотелось, чтобы это был он, потому что с ним единственным могло что-то получиться. И от него всегда божественно пахло.

Иву аккуратно опустили на холодную простынь кровати. Она постаралась вглядеться и убедиться воочию в том, что её ночной рыцарь – Амир, но против лунного света в тёмном пятне ничего внятного разглядеть не получалось. Плюс к тому она ещё и была сонной, и не хотела широко раскрывать глаза, чтобы тот, кто её нёс, не обнаружил, что она проснулась.

Этот кто-то не спешил уходить. Он сидел на краю кровати и смотрел на неё. Долго смотрел. Потом всё-таки бесшумно встал и вышел, и уже у самой двери Ива выхватила его силуэт и поняла, что ночной гость одет в джинсы, а не шорты. Её сбила с толку футболка, которую он, очевидно, натянул, когда уходил на поиски еды и ещё одного шезлонга.

Ива тяжело и разочарованно вздохнула.

Глава 21. Другой

Ива проснулась с тяжёлой головой. Комната была заполнена ярким дневным светом, из чего следовало, что время пробежки давно пропущено: солнце, должно быть, уже поднялось слишком высоко. Ива с минуту обдумывала, стоит ли сегодня бегать, и пока делала это, её взгляд наткнулся на то, чего не заметил вчера вечером – электронную рамку для фотографий.

Ива нажала на кнопку и экран загорелся. Фотографии сменялись одна за другой, и на каждой из них был ребёнок: красивый розовощёкий малыш с огромными каре-зелёными глазами. Почти на всех снимках он улыбался.

Иве хотелось бы верить, что этот ребёнок – какой-нибудь внебрачный сын Амира – рамка ведь находилась в его доме, тем более, что волосы у малыша были тёмными, но сердце знало, чей это сын.

Наконец, и глаза убедились: на фото Мэтт держал малыша на руках и улыбался такой улыбкой, какой Ива никогда в жизни у него не видела. Она делала его похожим на человека с сердцем, с чувствами, умеющего и знающего, как любить.

Ива выключила экран и спустилась вниз.

Мэтт стоял у плиты босиком на выложенном светлым кафелем полу. К его плечам и лопаткам местами прилипла влажная футболка, а её ворот и вовсе был мокрым – стекало с волос. Он явно плохо вытерся после душа, будто наспех.

Если бы это была не Ива, а любая другая девушка, она обязательно начала бы с Мэтом разговор каким-нибудь игривым вопросом вроде: «А ты, я смотрю, на этой кухне, как на своей собственной!». Но это была Ива, и она молча прошла к кофемашине.

Около той уже стояли две кружки, накрытые блюдцами, чтобы кофе не остывал. Ива вынула пустую из шкафа, открепила от машины холдер и только начала искать молотый кофе, как Мэтт её окликнул:

– Я уже смолол. И сварил. Тебе же эспрессо с молоком? Красная кружка.

Ива открыла было рот, чтобы ответить, и застыла. Ну да, ей эспрессо с молоком. И цвет у кружки тот, который когда-то был у неё любимым – в далёком детстве. А с тех пор много воды утекло.

– Спасибо, конечно, – ответила, наконец, она. – Но не стоило.

Мэтт оставил это замечание без комментариев.

Подойдя к холодильнику, Ива долго рассматривала его содержимое в надежде украсть у хозяина что-нибудь съестное. Ей было неловко брать чужую еду, поэтому она ограничилась баночкой йогурта.

Что бы у тебя ни было на завтрак, если он случается на террасе с видом на Средиземное море, он по определению прекрасен. И Ива улыбалась, глядя на немного тревожное серо-бирюзовое из-за облаков море, пока её не побеспокоил Мэтт.

Он поставил перед ней тарелку: три хорошо прожаренных яйца, отваренная на пару брокколи, несколько томатов, и два вида аккуратно нарезанного сыра.

На его тарелке было всё то же, только яйца были всмятку – Ива помнила, что он так любил. Но странно было не это, а то, что и он, оказывается, помнил, что Ива не терпит полусырой желток.

– Как кофе? – спросил он.

– Хороший, – кивнула Ива чуть даже более энергично, чем следовало бы. – Послушай, Мэтт… – начала она.

– Ешь, а то остынет. И там в холодильнике есть яблоки, апельсины, клубника тоже есть. Черники не было – я все магазины обшарил.

– Когда?

– Что, когда?

– Когда ты успел в магазин сходить?

– Вчера. Перед вашим приездом. А сегодня с утра мы с Амиром ещё мясо купили, вечером пожарим его на барбекю. А то ты вчера так и не поела нормально.

Ива не знала, что ей делать: есть еду, приготовленную для неё Мэттом, категорически не хотелось, но и отказываться было как-то… по-свински, что ли. Хотя по её глубокому убеждению, свиньи были куда чистоплотнее многих людей и никогда бы не поступили так, как поступали некоторые из них.

Мэтт уплетал свою глазунью, а Ива сидела и таращилась на него в немой растерянности. Потом она поднялась, но даже шага ступить не успела – Мэтт схватил её за руку.

– Ты куда?