Притяжение. Будь рядом, когда я умру

Внезапно она заметила Мэтта: он спрыгнул на танцпол, забросил на ближайший свободный стул свой пиджак и стал танцевать твист так, что у Ивы в прямом смысле отвисла челюсть: Мэтт был в самом центре своей стихии. Она впервые по-настоящему увидела не мальчика Маттео из её детства, а взрослого Мэтта, довольного собой, уверенного и нагло берущего от жизни всё, что только захочется. Движения его были чёткими, красивыми и свободными, потому что сам он ни секунды не сомневался в себе.

По короткой лестнице, ведущей на танцпол взбежала тонкая, как лань, женщина в белом платье. На самом деле она не была тонкой, это просто Ива мысленно определила её в лани, машинально сравнив с собой. Ива спросила себя, будь она такой же тонкой и изящной, был бы у неё шанс получить предложение о чём-то большем, нежели ни к чему не обязывающие краткосрочные отношения?

София буквально влилась в танец Мэтта. Их движения получались такими слаженными, словно они были одним целым. От обоих исходила странная энергия – куда более мощная, чем та экранная между Траволтой и Турман – и это ощущала не только Ива: люди на танцполе стали потихоньку вначале отходить в стороны, чтобы освободить для Мэтта и Софии больше места, а вскоре и вовсе покинули его, чтобы не мешать тем, кто завороженно наблюдал за экспрессивным танцем двоих со своих мест в зале.

Одна музыка сменилась другой из того же фильма, и под раскатистое «Девочка, ты вскоре станешь женщиной» Мэтт бесцеремонно вжал талию Софии в себя. Парный танец вышел ещё более накалённым чем предыдущий. Гости в зале умолкли, словно почувствовав себя лишними. Никто больше не свистел и не подначивал танцующих плеснуть в свой пожар ещё больше огня: все завороженно наблюдали.

– Не хотите тоже потанцевать? – внезапно услышала Ива вопрос.

– Наверное, нет, – ответила она и почувствовала, как краснеет.

Ива отнюдь не была эмоциональной, и даже невзирая на свою неопытность никогда не отреагировала бы на внимание мужчины вот так, по-тинейджерски. Ива покраснела, потому что на мгновение представила себя в руках Мэтта на танцполе и поняла, какой нелепой и смешной была бы такая картина. Зал не любовался бы на них завороженно, а покатывался бы со смеху.

– А зря. Восточные мужчины умеют доставлять женщинам удовольствие в танце, и не только в нём.

Слова может произнести любой, но то, как это сделал Амир, не оставляло никаких сомнений в том, что он говорит правду. Ива повернулась, и, когда встретилась с ним глазами, ею овладело чувство, очень похожее на то, которое она совсем недавно испытала в машине, сидя рядом с Мэттом, впервые осознавая на себе одежду. Амир смотрел на неё так, словно это она сейчас завораживала всех на сцене, словно это её движения сводили мужчин с ума. Оба чувства были ей незнакомы; в чём-то похожие, они сильно отличались. Внезапно Ива поняла, что удав не съел кролика, а превратил его в женщину. И ей настолько это понравилось – ощущать себя влекущей и желанной, что она уже не могла сказать, что же будоражило сильнее, то волшебство, которое случилось в машине, или эта сладкая патока, которая растекалась в ней сейчас.

– А вот интересно, восточные мужчины танцуют со всеми своими женщинами одинаково или по-разному?

– По-разному, – признался Амир, изящно кивнув и улыбнувшись. – Но, как и у западных мужчин, всегда есть та, с которой танец получится особенным.

Ива и впрямь не была кисейной барышней. Но она пришла сюда не одна и для неё это кое-что значило.

А ещё Ива была прямолинейной:

– У меня уже есть кавалер, – сообщила она.

– Вон тот? – Амир кивнул на сцену, не глядя.

Ива же взглянула, причём неосознанно. Мэтта и Софии на танцполе уже не было: они быстрым шагом направлялись в сторону туалетов, София практически бежала, а Мэтт будто гнался за ней, преследовал, как хищник.

Мэтт знал свою пряжку – Софи будет возиться, а его настроение к прелюдиям не располагало. Он раскрыл её сам, Софи нетерпеливо сделала всё остальное.

Отпечатки её красной помады на самом краешке его белой рубашки и на его коже заводили его так, что он начал стонать в голос, хотя Софи, похоже, разучилась делать то, что так хорошо умела раньше.

– Носом дыши… – не выдержав, приказал он ей, и она, как и тогда, годы назад, мгновенно исправилась.

Мэтт запрокинул голову: вот так он любил, и вот так могла делать только она – Софи из его юности. Ни одна его партнёрша после не умела, не хотела или не могла, потому что дело не в технике, дело в энергии, которая в этом мире достаётся далеко не всем.

– Ты что? Разучилась? – спросил он её, силясь восстановить дыхание.

– Просто делала это только для тебя, идиот!

Софи, всхлипнув, застонала от удовольствия и провела языком до его пупка и направилась было выше, но он её оттолкнул – из её рта исходил запах его семени.

Софи резко задрала платье, готовясь получить свой кусок пирога:

– Надеюсь, ты всё ещё способен больше чем один раунд? Так же, как и раньше? – поддёрнула она – всё-таки обиделась, что оттолкнул.