Притяжение красоты

- Не представляю, как мог Мануэль отказаться от такой красоты, от такой роскоши, что вынудило его уехать в Данию? Камилла и Бартоломео милейшие люди, Федерико тоже. Трудно поверить, что он и Мануэль - братья... Почему ты молчишь?

Магги все ниже опускала голову. Карен насторожилась. Молчание сестры показалось ей чересчур многозначительным.

- Ты что-то хочешь мне сказать? - замерла она. Случилось что-то серьезное?

- Сядь, пожалуйста, - нашла в себе силы поднять голову Маргарет, - а еще лучше, пойдем на балкон, поговорим.

Они поставили кресла рядом, устроившись под лозой дикого винограда, плечи их соприкоснулись. Давным-давно, когда еще были девчонками, да и потом, в юности, учась в орхус-ском университете, сестры любили именно так беседовать по душам...

Настал решающий момент, необходимо было выполнить просьбу Бартоломео. И Маргарет ничего не оставалось, как сдержанным, тихим голосом пересказать Карен ночной разговор с Федерико. Та слушала внимательно и все время, не отрывая взгляда, смотрела на прекрасные клумбы, залитые ослепительным солнечным светом. Лицо ее оставалось спокойным, но Маргарет поняла по чуть приподнятым бровям и крепко сжатым губам, что сестру захлестнули воспоминания.

- Да, - наконец заговорила Карен, - твой рассказ многое объясняет, а может быть, и все сразу. В сущности, мне тяжело жилось с Мануэлем и до замужества, и после свадьбы. Он ведь преследовал меня с того момента, как мы познакомились, буквально проходу не давал. Наверное, точно так же, как Камиллу отец Мануэля. Удивительно, мне поначалу все это нравилось, даже льстило, я думала, он сходит по мне с ума...

- А потом?

- Потом? Он пугал меня, - продолжала вспоминать Карен. - Хотел, чтобы я видела только его, говорила только с ним, думала только о нем. Я уверена, когда родился Рикардо, он ревновал меня даже к малышу, ведь сын отнимал у него часть моего внимания. А жуткие припадки гнева, случавшиеся, если я говорила с кем-то по телефону слишком долго? В такие моменты к нему страшно было подойти. Рикардо боялся и избегал отца, прятался от него.

- Может, Мануэль был не вполне нормален? - осторожно спросила Маргрет, боясь причинить сестре боль.

Но Карен ответила вполне обыденным тоном, слегка пожав плечами.

- Я думала об этом. Да, он был болен, страдал от неврастении. А после рождения сына к нему вообще стало не подступиться. Мануэль не терпел ни слова возражения.

Бедняжка Карен! Маргрет с жалостью смотрела на сестру.

- Почему ты не оставила его? Почему не рассказала мне о своей беде?

- Муж не позволил бы этого сделать. Я говорю о разводе. Любая попытка ухода окончилась бы трагедией. Ты его совсем не знала, не предполагала, на что он способен. Потому я и не рассказывала ничего. Ты не представляешь, что было бы, догадайся он, что я кому-то жалуюсь!

Карен посмотрела в глаза своей собеседницы и с нежностью произнесла:

- Я полная противоположность тебе, сестричка. Не способна к борьбе, я не воительница.

- Хочешь сказать, я воительница?

- Да, - уверенно произнесла Карен. - Потому Мануэль и не любил тебя. Знал, ты легко могла бы раскачать лодку нашей семьи, да так, что он бы и выпал за борт.

Маргарет обняла сестру, крепко прижала ее к груди, глубоко вздохнула:

- Ах, Карен! Мне так больно, так обидно, что с твоим замужеством все настолько печально сложилось. Но зато у тебя есть Рикардо, такой замечательный!

- Рикардо меня поддерживает во всех случаях жизни, именно благодаря ему я легче переношу трудности.

Они поговорили, даже поплакали... Разговор вышел доверительный, откровенный, как когда-то, в ранней юности, и на душе у обеих стало легче. Потом Карен отправилась встречать Камиллу и Рикардо, оставив сестру в одиночестве.

День раскалялся, солнце поднималось все выше и выше, от его жара, казалось, начинал звенеть воздух. Хорошо бы освежиться, подумала Маргарет. Надо принять душ. Но все никак не могла уйти с балкона, любуясь с высоты зеленью кипарисов, кустами роз, зарослями олеандров. Господи, до чего же хороши клумбы, дорожки, газоны! Но внутренним взором молодая женщина видела другие картины.

Неожиданно она поняла, что разговор с Карен расстроил, удручил ее. И дело было не в тяжелых воспоминаниях о Мануэле, испортившем жизнь сестре.

- Будут ли у меня когда-нибудь дети? - прошептала самой себе Маргарет.

Конечно, она хотела родить, не представляя свою будущую жизнь без детей. Но почему же ее раньше не согревала мысль, что у нее и Арнольди мог появиться ребенок? Да, это была деликатная тема, миссис Верн никогда не поднимала ее, боясь ранить мужа. Ведь она хорошо знала, что бедного Арнольди, склонного к болезням, хрупкость и беззащитность детей всегда пугали. Он даже отказал однажды близким друзьям, попросившим его стать крестным отцом у их первенца, оставив их тем самым в глубоком недоумении. Просто ему уже было не по силам взваливать на себя дополнительную ответственность. Возможно, он предчувствовал, что проживет недолго.