Я вздохнула, но согласилась и поспешила в гостиную, где прошлым вечером мы оставили банку и пакет с мелочью. Стеклянная банка с крышкой, обмотанная черной и розовой лентами, была почти полностью заполнена монетами. Мы начали складывать мелочь в банку семь месяцев назад — когда Мари поставили диагноз. На стенке банки написаны буквы «НМ», что расшифровывается как «Негативные Мысли». Каждый раз, когда у кого-то из нас возникала плохая мысль, мы клали в банку монетку. И все эти мысли должны были трансформироваться в замечательный конечный результат — поездку в Европу. Однажды Мари поправится, и мы потратим эти деньги на путешествие по Европе. Это наша мечта, которую мы всегда хотели осуществить. Каждая возникающая сегодня плохая мысль превращалась в монетку, дающую надежду на лучшее завтра. У нас уже было восемь заполненных до отказа банок.
Я вернулась и снова села на кровать Мари. Она слегка приподнялась и взяла пакет с мелочью.
— Стручок, — шепнула она.
— Да, Горошинка?
Слезы катились по щекам Мари сильнее и сильнее, а все тело дрожало от переполнявших ее эмоций.
— Нам потребуется много мелочи. — Она высыпала в банку все монеты, и я крепко обняла сестру, давая возможность выплакаться. Они были женаты пять лет — пока все были здоровы. Но хватило всего семи месяцев болезни, чтобы Паркер исчез, оставив мою бедняжку-сестру с разбитым сердцем.
— Люси? — услышала я, сидя на крыльце перед домом. Весь последний час, пока Мари отдыхала, я просидела в кресле-качалке, изо всех сил пытаясь понять, почему все должно было случиться именно так. Подняв взгляд, я увидела Ричарда — моего парня. Он подъехал ко мне и, спрыгнув с велосипеда, прислонил его к крыльцу. — Что случилось? Я получил твое сообщение. — Его рубашка была перепачкана краской. Обычное дело для свободного художника, кем он, собственно, и был. — Прости, что не отвечал на твои звонки. Телефон был отключен, пока я топил в выпивке свою печаль. В очередной художественной галерее мне отказали. — Он подошел, чмокнул меня в лоб и еще раз спросил: — Что случилось?
— Паркер ушел.
Этих двух слов хватило, чтобы у Ричарда отвисла челюсть. Я поведала ему обо всем, и чем больше рассказывала, тем тяжелее становилось его дыхание.
— Шутишь? С Мари все в порядке?
Я покачала головой.
— Естественно, нет.
— Пойдем в дом, — сказал он, потянувшись к моей руке, но я отстранилась.
— Нужно позвонить Лире. Я пробовала это сделать пару часов назад, но она не ответила. Так что какое-то время я буду продолжать попытки. Не мог бы ты сходить проверить, может, Мари что-то нужно?
Он кивнул.
— Конечно.
Я протянула руку, стерла каплю желтой краски с его щеки, а потом поцеловала.
— Мне жаль, что так получилось с галереей.
Ричард поморщился и пожал плечами.
— Все в порядке. Пока ты не против встречаться с засранцем, который недостаточно талантлив, чтобы его работы попали на выставку, я не против.
Мы с Ричардом вместе уже три года, и я себя представить не могу рядом с кем-то другим. Я просто зла на весь мир, который не дает шанса засиять его таланту — он достоин успеха. Но, пока этого не произошло, я буду рядом с ним, буду его самой главной группой поддержки.
Когда Ричард вошел в дом, я еще раз набрала номер Лиры.
— Алло?
— Лира! Ну, наконец-то! — выдохнула я и выпрямилась, впервые за долгое время услышав голос сестры. — Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться.
— Ну, не все могут совмещать в себе миссис Даутфайр и официантку в кофейне на неполный день, — сказала она, не скрывая сарказма.
— На самом деле, я теперь только няня. Из кофейни я уволилась.
Этот тон я слышала большую часть своей жизни — он выражал полное разочарование во мне. Лира нашла способ как-то мириться с причудами Мари, тем более, что Мари наконец-то остепенилась, встретив Паркера. Кстати, Лира их и познакомила. Когда же дело доходило до наших взаимоотношений со старшей сестрой, все происходило с точностью до наоборот. Я часто думала, что она ненавидит меня, потому что я слишком сильно напоминаю ей маму. Но со временем поняла: она ненавидит меня за то, что я такая, какая есть.
— Нет. Дело в Мари.
— Она в порядке? — спросила Лира, и в ее голосе звучала фальшивая забота. Мне было слышно, как она продолжает печатать что-то на компьютере — работает допоздна. — Она не?..
— Умерла? — фыркнула я. — Нет, она не умерла, а вот Паркер сегодня ушел.
— Ушел? Что ты имеешь в виду?
— Только то, что он ушел. Собрал вещи, сказал, что не может видеть, как Мари умирает, и уехал. Бросил ее.
— О, Боже мой. Это безумие.
— Да, согласна.
Повисла долгая пауза, во время которой я слышала, как Лира продолжает печатать на компьютере. Потом она снова заговорила.
— Выходит, ты его совсем достала? Или как?
Я даже перестала качаться в кресле.
— Что?