Притяжение страха

Они уже взяли билеты и курили рядом с остановкой, куда должен был скоро подрулить их автобус. Вокруг толкались негры с какими-то тюками, подростки с рюкзаками и гитарами, бело-розовые немецкие старички с ридикюлями… Странно. Клоуна нет, а ей все равно кажется, что кто-то следит за ними. Готы? Вампиры? Или все-таки паранойя… Юлия даже не стала оборачиваться. Не стала в очередной раз озираться по сторонам в бесполезных поисках. Просто чувствовала спиной и всей кожей пристальный, ревнивый взгляд. Это злило.

Юлия жестко взглянула на Антонио…

Он ее не жалел, когда над ней потешалась вся Рамбла. Не жалел, когда собирался на ее глазах покончить с собой, вкатив себе убойную дозу героина. Не жалел, когда ей пришлось тащить его к малознакомым людям на побывку. Так с какой стати она с ним миндальничает? Если хватает смелости на такие вещи, хватит и на все остальное.

Юлия на пять минут углубилась в словарь. Антонио нежно улыбался, ожидая от нее новых откровений… Наконец, на ломаном испанском была произнесена главная фраза, ради которой, сама того не ведая, Юлия и согласилась на эту невнятную, мучительную прогулку.

– Если все это правда – нужно уничтожить чертежи.

Испуг у него на лице был неподдельным. И потому неприятным. Антонио нехотя взял у нее из рук пресловутый разговорник.

– Моего отца убили, когда он хотел сделать это, – сказал он через некоторое время.

Юлия нетерпеливо кивнула. Об этом она уже знает.

– Но ведь они так и так не оставят тебя в покое, правильно? Значит, другого выхода нет.

Он молчит и смотрит на нее. И медленно бледнеет. Ну что с ним делать?! Увезти, что ли, с собой в Россию, куда бежала когда-то его прабабка? Дикая мысль. Не всерьез же… тем более, если эти готы, или кто они там, такие всесильные и упертые… не хватало еще дома этого мистического бреда! Хотя дом и родители, и работа – сейчас все было так далеко, словно в другой жизни… Автобус, серо-желтый «Пужоль», тяжело вырулил к остановке.

– Как ты думаешь… можешь ты, хотя бы попытаться?

– Я… могу… все.

Он серьезен. Он, кажется, верит в то, что говорит:

– Если ты будешь со мной. А иначе – нет смысла. Он прижимает ее к себе все крепче. И смотрит.

И ждет ответа. В принципе он прав. С ним нужно не разговаривать. А целоваться. Валяться в постели. Есть бутерброды с пивом, гулять по улицам, растить детей с глазами-хамелеонами и черными блестящими кудрями.

Потом, много позже, она задумается над тем, почему ей было так плохо, когда она решала быть хорошей с этим Антонио. И почему так хорошо было быть плохой с Карлосом! А тогда, на этой остановке, просто недоумевала – почему так тяжело делать этот выбор?

Ведь он предлагает ей то, о чем она мечтала всю жизнь. То, что всегда искала в отношениях. Безоговорочную преданность, нежность, полное растворение друг в друге, и даже пресловутую жертвенность, без которой загадочная русская душа не представляет истинной любви! И спасение от самой себя. И он, в отличие от всех ее предыдущих, точно будет ей благодарен за это. Он сам просит ее об этом. Умоляет ее спасти его, а не воротит нос и не пугается сильных чувств. И он сумеет быть благодарным.

Двери автобуса открыты, и негры уже грузят в багажное отделение огромные мешки с поддельными сумками «Луи Виттон». Ведь он ей нравится. Нравятся его руки, и плечи, и губы. Которые, сейчас, приоткрылись и спрашивают хриплым мальчишеским голосом:

– Seros conmigo? Ты будешь со мной?

Водитель вышел, спустился на нижнюю ступеньку и неспешно проверяет билеты у входящих пассажиров. А кто сказал, что правильный выбор должен быть легким? Она готова уступить, против воли, из жалости, от одиночества и дурацкого, вечного чувства вины…

– Ты будешь со мной?

Пассажиры рассаживаются по местам. Остались только они, обнимающиеся рядом с открытыми дверями автобуса, словно кто-то из них провожает кого-то навсегда. Вздохнув – едва ли не застонав, из самой глубины души, – Юлия запускает пальцы в его теплые влажные волосы. И, конечно же, выдыхает:

– Да…

– Prometes? Ты обещаешь?

– Да…

Почему такое чувство, будто она кого-то предает? Или делает что-то неподобающее? Разве она не хозяйка сама себе? Разве не свободная женщина на свободной планете? Разве она, не женщина-вамп, в конце концов, много раз преданная и теперь чувствующая себя вправе предавать самой любого, кого ей хочется предать… От стыда или наслаждения, она закрывает глаза, когда чувствует горячее дыхание на своих губах и горячий язык у себя во рту? И еще – почти сразу – ледяной ветер, поднявший пыль и окурки с тротуаров. Знакомый ледяной ветер, вымораживающий душу…

Антонио упругим, длинным прыжком отскакивает в сторону, одновременно отталкивает ее с такой силой, что она падает, больно ударив колени. А когда встает, видит, как громадная черная тень накрыла автовокзал. И еще, как Антонио, обернувшийся с мученическим лицом, бежит в сторону города, крича изо всех сил:

– Se marcha! Salvado! Se marcha!! [33]