Притяжения [новеллы]

Она оборачивается к детям, призывая разделить ее возмущение.

— Вот хрень! — шипит Стефани. — Да тут же будет пустым-пусто!

— А на когда назначены испытания химического оружия? — ехидно осведомляется Жан-Поль.

— Едем назад! — решает Кристина.

— Нет.

Она смотрит на меня круглыми глазами, ошарашенная моим властным тоном.

— Как это «нет»?

Двадцать лет нерушимого семейного спокойствия разом рухнули в ее голосе. Я добавляю мягче:

— Уже приехали.

Мы едем вдоль длинной ограды, за которой тянутся ангары и штабеля бетонных труб метров в пять высотой. У труб дежурят часовые. По другую сторону шоссе сооружение, похожее на гигантскую теплицу, рядом воронка, в которую съезжают машины на гусеничном ходу.

— Это Розвелл,[10] — заключает Жан-Поль. — Тут упал НЛО, землян эвакуируют.

— Мы же не будем торчать здесь две недели? — протестует Стефани уже менее уверенно, почти с мольбой.

— Будем, — отвечаю я. — За мысом есть город, тебе же сказали. Хочешь — купайся там, бегай по магазинам, кадри мальчиков. Ничего, не дальше, чем в прошлом году, и здесь, по крайней мере, не придется сидеть друг у друга на головах.

Тишина, достойная ядерной зимы, воцаряется в салоне. Я оставляю справа поворот к городу.

— Да и все равно на сезон отпусков выбора не было.

Кристина мотает головой, онемев от моей наглости. Дорожный указатель — танк в красном треугольнике — маячит впереди, и мы выруливаем на разбитую бетонку. Надо же, я, оказывается, умею командовать. Зря не делал этого раньше.

— Не может быть и речи… — начинает моя жена, запинаясь на каждом слове.

— Не бухти.

Она аж оседает от изумления. Я смею ей перечить. При детях.

— Класс, — хихикает Стефани, толкая локтем Жан-Поля.

Наклонившись вперед, вцепившись в спинки наших сидений, они ждут, что мы сейчас сцепимся насмерть. Спасая свой пошатнувшийся авторитет, их мать надменно бросает:

— Прекрасно. Я знаю, что мне придется сделать.

Вряд ли она действительно знает, но эта реплика позволяет ей сохранить лицо.

Из-за дюны показалась колокольня, крыши домов вырисовываются на пасмурном небе. Дубовая роща и густой кустарник тотчас скрыли от нас деревню, и между двумя сторожевыми вышками мы видим море. Серая вода набегает частыми мелкими волнами на песок цвета замазки.

— Я правильно сделала, что забыла доску для серфинга, — шепчет Стефани брату.

Ответа нет. Я вижу в зеркальце глаза Жан-Поля: он озирается в поисках условий для гонок по пересеченной местности. Его мотоцикл, переложенный одеялами, зажат в трейлере между холодильником и койкой матери.

Дорога идет под уклон, вокруг заболоченные поля, луга, на которых не пасутся коровы, но стоят резервуары для воды. Теперь все молчат, а у меня в голове звучат, как эхо, мои мятежные речи. Мало-помалу они теряют свой вкус и шлейф возможных последствий, и я снова начинаю думать о доме с фотографии. Я смотрю на него каждый вечер, когда все ложатся спать. Сам не знаю, что так притягивает меня в этом странном, ни на что не похожем сооружении. Одна деталь бросилась мне в глаза спустя неделю — а ведь эту деталь я должен был бы заметить сразу. В последнем окне второго этажа, перед квадратной башенкой, занавески с одной стороны приподняты до середины. Я вооружился лупой. Но шнура-подхвата не разглядел — только четыре белых точки.

Я спустился в подвал, где хранятся старые детские игрушки, и нашел коробку с набором «Юный натуралист» — Рождество 1998 года. Достал микроскоп и поместил под него фотографию. Это рука. Четыре пальца с сиреневыми, в тон занавеске, ноготками. А ведь вилла, судя по всему, давно пустует, да и агент по недвижимости мне это сказал. Теперь я различаю пальцы невооруженным глазом, очень отчетливо — впору подумать, будто рука появилась уже после того, как я впервые увидел фотографию. Я улыбаюсь при этой мысли: выходит, она так меня заинтересовала, что я вдохнул в нее жизнь. Если бы я верил в сверхъестественное, подумал бы, что призрак почувствовал наблюдение и из любопытства приподнял занавеску. Да нет, наверняка какая-нибудь туристка забрела. Или женщина из армии получила задание осмотреть дом. Интересно, военным разрешается маникюр?

Я не запоминаю свои сны, но каждое утро просыпаюсь с чувством, что дом стал мне ближе, как будто я всю ночь был там.

* * *

Я узнаю голую, без единой травинки, серую землю за решетчатой оградой, лесок из сухих сосен. Рощицу экзотических деревьев за ним. Какие-то хвойные гиганты с длинными, как щупальца, ветвями, и шишки в форме колокольчиков на концах. Их не было на фотографии, обрезанной на уровне угловой башенки, но я их уже видел, вернее, их изображение на одном из фризов фасада, которые я рассматривал под лупой. Двигаясь вдоль трухлявого забора, я стараюсь не смотреть на дом, чтобы не привлечь внимания жены: не хочется выслушивать колкости. Но она смотрит в другую сторону, где плещется море между облупившимися щитами на дюнах: «Сильные течения. Купаться опасно».