Притяжению вопреки (СИ)

Такой мысленный диалог я вёл с собой целый день. И, в итоге, пришёл к выводу, что лучше будет выкинуть всю эту блажь из головы (правда, знать бы ещё, как её выкинуть), быстрее доделать работу и уехать. А там, вдали, всё остынет и забудется само.

Я пробовал работать, но всё равно чуть ли не каждую минуту поглядывал на упорно молчащий сотовый. Ну позвонить-то уж могла бы? Или сообщение написать? Или это уже всё, совсем всё, бесповоротный конец отношений, которых и не было?

Я психанул, выключил телефон и убрал с глаз подальше, чтоб не нервировал. И кое-как всё же включился в работу.

Вообще, такое со мной впервые — обычно комп засасывал меня как чёрная дыра. И чем сложнее были задачи, тем острее азарт. Тем труднее я отрывался на всякую обыденность. И уж точно никогда и ничто не могло перетянуть на себя моё внимание и интерес, если было над чем поработать, а тут… ну чёрт-те что, ей-богу!

Хотя потом всё-таки вошёл в привычный ритм, точнее, в привычное состояние. И работал до поздней ночи. Затем всё же включил телефон — ничего не было. Ни звонков, ни сообщений. То есть были и полно, но все не от неё. Значит, и правда всё…

* * *

Всю следующую неделю я писал прогу Иванычу как одержимый.

Синяки мои сошли, бесследно, даже как-то грустно стало, словно исчезло последнее, что связывало нас с моей синеглазой. Ладно, не моей…

Иваныч дозволил не таскаться в офис, раз уж я приработался на дому.

А в пятницу вечером ко мне нагрянули Паша, Сёма и девочки из бухгалтерии. Пива принесли и всякой пивной дребедени — чипсов, сухариков, соленых орешков.

«Нафига я дверь открыл?» — подумал я с досадой, взглянув на эти запасы, рассчитанные на глобальную пьянку.

Нет, я не то чтобы превратился в угрюмого сыча и социофоба, вообще нет. Хотя после Аниты не особо тянуло на веселье, конечно. Но тут они просто заявились очень не вовремя. Я почти закончил с прогой для Иваныча, остановился на таком моменте… в общем, некстати сейчас всё это было.

Но я, как культурный человек, притворялся радушным хозяином, хоть в душе ждал, когда уже пиво кончится и все разойдутся. И видать, очень хорошо притворялся, потому что никто уходить не спешил, Сёма сгонял за добавочкой, а потом и вовсе они решили остаться на ночь.

В конце концов, я смирился с тем, что вечер потерян, напился с тоски вместе с ними, и стало на всё плевать. Даже плохо помню, чем и как закончилась эта ночь.

— Через две недели, в субботу, — предупредил Паша наутро, когда мои гости наконец стали собираться по домам, — у меня днюха. Гулять будем.

— Я счастлив, — криво улыбнулся я.

Однако пообещал, что приду. Пришлось пообещать — Паша был настроен решительно. Он вообще оперился после того, как стал встречаться со Светой. Даже от мамы съехал. И сейчас мне показалось, что он не уйдёт, пока я не дам слово быть на его днюхе.

Меня, если честно, и так мутило. Не то, что пить, а даже курить не хотелось. Правда, к вечеру захотелось, но было нечего.

Я напялил куртку, спрятал голову в капюшон и пошёл за сигаретами. Шатаясь на ветру (погода совсем озверела!), доплёлся до супермаркета. Взял пачку Парламента, свежий хлеб и ещё всякое съестное — раз уж шёл по такому холоду, то чтобы хоть не зря.

У кассы образовалась небольшая очередь, я пристроился в хвосте, прижимая к груди свои покупки — про тележки вечно забываю. Стоял, ждал, как вдруг стало резко не по себе. Тревожно, душно, маетно. Я заёрзал, заозирался и увидел её, Аниту.

Она подходила к кассе, толкая перед собой почти пустую тележку с упаковкой йогурта и двумя зелёными яблоками. Заметив меня, она смутилась, на долю секунды замешкалась, но всё же мне улыбнулась.

— Привет, — поздоровалась она.

— Привет, — облизнув вмиг пересохшие губы, ответил я, чувствуя, как грудную клетку распирает от… не знаю даже от чего больше — от волнения, от тоски или от радости?

Она разглядывала меня так, будто сто лет не видела и ищет, что изменилось, а что осталось прежним. Ну а я-то и подавно вперился в неё с жадностью.

— Ты как? — тихо спросила она. — Вижу, синяки уже сошли… хорошо…

Ответить я не успел — меня окликнула кассирша.

— Молодой человек, вам пакет считать?

Расплатившись картой, я отошёл от кассы, но решил её подождать (за свой йогурт она категорически не позволила заплатить).

Я ждал её чуть в стороне, забив на все установки. Я страшно соскучился. Она вообще действовала на меня так, что самому дико, что такое бывает. Вот если бы она сейчас сказала: «Эйс, пошли». Я бы пошёл, даже не спросил бы, куда и зачем… Хотя, может, и спросил бы, но всё равно пошёл.

Анита тоже расплатилась и обернулась ко мне. А я взгляд от неё не мог отвести. Как будто хотел вдоволь насмотреться и запомнить навсегда её черты, выражение, жесты.

Она приблизилась как-то не слишком уверенно, остановилась напротив, посмотрела вопросительно, но при этом не сказала ни слова.

Не знаю, какая шальная мысль в это мгновение ко мне залетела, но я вдруг произнёс:

— Пошли ко мне.

Не дожидаясь ответа, я взял её пакет и направился к выходу. Она не стала ни возражать, ни ломаться. Пошла следом.