Притворись моей, девочка!

— О том, что им можно, а чего нельзя. Я про Артёма и Дашу. Они ведь будут находиться в учебном заведении, а у нас сейчас там строгие правила. Халява закончилась после ухода прежнего директора!

— Да они правильные ребята! — заявляет мама. — Не надо судить всех по себе.

— Оль…

— Нет, даже не смей оправдываться.

— Хорошо, не буду… Но всё же давай обсудим чёртовы рамки для наших детей. Прямо сейчас. За ужином!

Наступает тишина, словно мама раздумывает.

Я кошусь на Артёма. Он смотрит на меня, и его губы едва заметно дёргаются в ухмылке. Правда, я не вижу здесь ничего смешного.

Мама и Соболев?

Вы что, серьёзно?

Перевожу взгляд на Тимура. Он раздражён и не скрывает этого.

За дверью вновь раздаётся голос директора:

— Оля… Это просто ужин.

— Хорошо, — отвечает мама.

Хорошо?! Она только что сказала «хорошо»?!

Блин… Вот это поворот!

Артём внезапно тянет меня за собой в номер… Видимо, я плохо соображаю, потому что начинаю сопротивляться и упираюсь ногами в пол. Тимур, отклеившийся от стены, быстро подходит и пихает меня сзади. Мы вваливаемся в номер и закрываем дверь ровно в тот момент, когда дверь люкса Соболева-старшего распахивается.

Все трое застываем, прислушиваясь.

Судя по всему, моя мама и директор подходят к лифту. Молча. Или я просто уже ничего не слышу от бешеного стука сердца в ушах. Лифт приезжает с характерным «дзынь», а потом сразу уезжает.

Тимур поворачивается ко мне лицом, его взгляд мечет молнии.

— Рязанова, ты вообще не соображаешь? Хотела, чтобы наш отец увидел тебя прямо под своей дверью?

Качаю головой. Об этом я как-то не подумала… Мне просто хотелось поговорить с мамой.

— Не говори с ней так! — Артём обходит меня и закрывает собой от брата. — Говори со мной! Это ко мне у тебя могут быть претензии!

Они сверлят друг друга глазами. Только этого ещё не хватало…

— Да какие могут быть претензии?.. — скалится Тимур. — Ты ведь не подставил меня и свою сестру, устроив ту аварию с гайцами. И ты не бросил меня одного сегодня на полуфинале!

— Я… — Тёма запинается на секунду и сдавленно произносит: — Мне очень жаль, что ты проиграл… Но… Твою мать, Тим! Ты не должен был этого делать!

— Делать что? — изображает недоумение его брат.

— Ты знаешь! — рычит Артём, подаваясь вперёд. — Ты ведь сделал это специально!

Вместо ответа Тимур молча усмехается и отходит от нас с Артёмом. Развязной ленивой походкой проходит по гостиной. Обернувшись, скользит взглядом по моему платью. Ну или по моей фигуре. Чёрт его знает!

— Мне пришлось, — наконец произносит он, переводя взгляд на Артёма. — И ты знаешь, почему.

Да. Кажется, и я уже понимаю это… Выиграй Тимур сегодня — и Тёма в глазах отца стал бы ещё большим неудачником. Ну и плюс ко всему Артём ушёл. Сбежал. Чтобы увидеться со мной.

Влад Сергеевич быстро заметил бы его отсутствие. И опять Артёму досталось бы. Но его отцу пришлось отвлечься на проигрыш любимчика.

Тимур спасал брата в своей обычной манере…

У меня даже слёзы на глаза наворачиваются, когда я осознаю весь масштаб катастрофы и силу братских чувств Тимура.

— Да, знаю, — отвечает Артём. — И я не готов принять твою жертву. Ты зря это сделал.

— Ну если бы я знал, что явится эта воинственная… кхм… женщина… — хмыкает Тимур. — Я бы, наверное, пересмотрел своё решение.

Но я вижу по его глазам, что он ни минуты не жалеет о нём. И сделал бы это снова.

— И вы зря считаете, что буря миновала, — вновь ухмыляется Тимур, поочерёдно посмотрев на нас обоих хмурым взглядом. — Наш отец не изменится. Наше будущее тоже.

Ну да… Принстон. Неминуемая разлука в конце учебного года. Он ведь об этом?

Тимур направляется к двери и бросает напоследок, обращаясь теперь лишь ко мне:

— И я всё ещё считаю, что ты не подходишь моему брату.

Смотрит на Тёму:

— Без обид, брат. Прости.

Артём сам распахивает перед ним дверь и пригласительно кивает, предлагая удалиться. Тимур без всяких препирательств уходит.

Наверное, когда мы все вернёмся в школу, для нас с Тимуром ничего не изменится. Мы по-прежнему будем врагами друг другу.

Захлопнув дверь, Артём сразу подходит ко мне и обнимает за талию. На его губах расцветает улыбка. Поджимаю губы, чтобы скрыть свою. Странно, но мне становится как-то очень спокойно. Словно мы прошли через Армагеддон и остались живы.

— Не вижу ничего смешного, — утыкаюсь носом в ворот его рубашки.

— А я вижу, — отвечает он. — Во-первых, твоя мама и мой отец — это, мягко говоря, абсурд… И я не могу не улыбаться, чёрт возьми, думая о них! Но всё же… Он никогда ни с кем не разговаривал так, как с Ольгой Александровной. Так, словно он её побаивается. Или… боится потерять.

— А во-вторых? — резко говорю я, глядя Артёму в глаза.

Не хочу говорить о маме и об их отце. Я пока не решила, как отношусь к новой сумасшедшей реальности, в которую мы все угодили.

— А во-вторых — Тимур просто выделывается. Ему же надо сохранить лицо. В этом весь он… Он хочет казаться злым, циничным, неприступным. Но он не всегда такой. Поверь, я знаю, о чём говорю. Мы всё-таки близнецы.