Притворись моей женой

Меня всё ещё качает на волнах удовольствия и двигаться не хочется совсем. Я лишь крепче прижимаюсь к Тане бёдрами и в ответ получаю болезненный тычок под рёбра острым кулачком.

– Злючка! – я всё же перекатываюсь на бок.

Таня стремительно поднимается, немного пошатнувшись. Кажется, не только у меня после секса произошло короткое замыкание, но и у неё тоже. Я улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Таня такая… Не знаю, какая, но от неё у меня пожар не только в штанах, но и в голове тоже, а сердце так вообще пускается вскачь.

– Улыбаешься? Тебе смешно? Ты самый настоящий говнюк, зарвавшийся интриган! Тебе просто – спустил и всё! А мне, если вдруг что-то случится, придётся с этим жить! Идиот!

Таня судорожно начинает вытряхивать свою сумочку, ища противозачаточные таблетки. Нашла. Начинает сдёргивать с себя платье и несётся в ванную с пластинкой таблеток в руках. Почему-то меня задевает, что она так стремительно пытается избавиться от следов моего присутствия. Наверняка примется подмываться так тщательно, словно выскабливает себя изнутри. Я кое-как встаю и натягиваю плавки.

Дверь в ванную не закрывается. Как же. Я выдрал замок с корнем. Таня уже включила душ и разделась полностью. Стоит и выдавливает таблетки из блистера. Одну, две, три. Пальцы трясутся.

Я ошалело на это смотрю и не выдерживаю. Я сметаю выдавленные таблетки и выхватываю блистерную упаковку, смывая всё в унитазе.

– Чёрт! Родион, уйди немедленно! – топает ногой Таня, глядя на меня так разъярённо, словно не сама лезла целоваться ко мне совсем недавно.

– Не позволю тебе творить глупости. Это же гормональные препараты, а ты эти таблетки собралась есть, как конфеты-драже, горстями.

– Я. Не ем. Конфеты. Горстями. Проваливай.

Таня залезает в душевую кабину, задвигая дверцу. Отвернулась ко мне спиной, вставая под тёплые струи душа. Я отодвигаю в сторону дверцу душа. Таня стремительно оборачивается:

– Обязательно надо было всё испортить, да? Уйди. Ненавижу тебя!

– Да успокойся ты! – взрываюсь я. – Сейчас привезу тебе таблетки. Целую гору!

Я покидаю бабушкин особняк, вызвав такси. И в ближайшей аптеке пытаюсь добиться от аптекаря того, что мне нужно. Наконец, француз улыбается:

– Une contraception d'urgence?

– Да, – подтверждаю я, – контрацепция. Экстренная.

Аптекарь пробивает мне на кассе одну упаковку, я решительно показываю, мол, давай сразу три. Аптекарь что-то лопочет. Наверное, о том, что нельзя принимать такие препараты так часто. Я бы совсем не пичкал Таньку ничем подобным, но она так взбеленилась и шипит на меня, как разъярённая кошка. Пусть успокоится!

Я расплачиваюсь в аптеке и выхожу. Почему-то сворачиваю в небольшой магазинчик, покупая сигареты с зажигалкой, и только потом возвращаюсь к бабуле. Елисей картинно отлёживается в гостиной, положив голову на колени своему Ирусику.

– Бабулечка вас потеряла. Опять, – сюсюкает мне жена Елисея.

У меня нет даже желания что-то говорить им в ответ. А Таня до сих пор в душе. Приросла к нему, что ли? Сидит на полу душевой кабины, прикрыв глаза. Стучу по прозрачному пластику, помахав ей упаковкой таблеток. Таня лениво приоткрыла один глаз и снова его закрыла. Вот теперь я точно допрыгался. Кажется, Таня настроена игнорировать меня.

Я откладываю таблетки. Нагло открываю дверцы душа, выключая воду, и вытаскиваю Таньку, просто закинув её себе на плечо. Она извивается, как змея, колотит кулачком по спине и царапает кожу коготками через ткань рубашки.

– А ну, успокойся! – звонко шлёпаю по мокрой попке и спускаю Таню на пол, завернув в огромное полотенце. Всего несколько шагов – спускаю её на кровать, укрывая одеялом. Через минуту возвращаюсь со стаканом воды и упаковкой контрацептивов.

– Пей. Это экстренная контрацепция. Как раз наш случай. Сейчас попрошу прислугу убраться в комнате.

В принципе, делать мне здесь больше нечего. Пусть Таня выпьет волшебную таблетку и успокоится, в конце концов. Я выхожу из комнаты и плетусь на террасу, сажусь в плетёное кресло, швырнув сигареты с зажигалкой на столик. Воздух всё ещё холодный, хоть на улице уже начало марта.

Зябко тянет по плечам, кожа покрывается мурашками. Я растираю лицо ладонями. Чёрт знает что творится! Один спокойный шаг и снова всё туда, прямиком в тартарары. Сплошные американские горки! Вверх-вниз, резко в сторону, высоко вверх и потом опять всего размаху – вниз, так стремительно, что кажется, будто нутро вывернется наизнанку, и разобьёшься в лепёшку!..

Внезапно чувствую, как на плечи ложится что-то мягкое и тёплое. Поворачиваю голову, видя бабулю, накинувшую мне на плечи пушистую вязаную шаль.

– Ба, спасибо, но…

– Молчи, Родя. Ты хоть и вымахал ростом под два метра, но ведёшь себя так, словно тебе лет в два раза меньше, чем сейчас.

Бабуля Марта плотнее запахивает на груди просторный тренч светло-бежевого цвета и садится в кресло напротив, подтягивая к себе пачку сигарет. Ошалело смотрю, как она прикуривает сигаретку, с наслаждением попыхивая дымом в ночной воздух.

– Не смотри на меня так удивлённо, – усмехается бабуля Марта, – я уже большая девочка и могу позволить себе пыхнуть.