Притворись нашей мамой

– Уходи! Ты мне не сестра.

Дверь за Олей закрывается, и я бессильно падаю на софу, орошая ее слезами.

Слава приезжает с работы в тот момент, когда я кормлю дочь.

Слезы высохли. Теперь я могу думать рационально.

– Малыш, что-то случилось?

– Ты меня купил?

– Любимая, – Слава падает на колени, целует мне ноги.

– Если любишь, скажи правду! – требую я.

Муж гладит дочку по головке. Смотрит мне в глаза.

– Прости. Я влюбился в тебя в ресторане с первого взгляда. Когда узнал, что у твоего жениха проблемы, воспользовался этим. Выкупил право быть твоим мужем…

Тишина. Нет слов. Даже плакать не могу от злости.

Беру Наташу, ухожу в комнату.

Возвращаюсь через пятнадцать минут одна. Решимость топит меня. По венам бежит злость.

Слава так и сидит на коленях на полу.

Подхожу, сажусь на колени напротив него, зарываюсь пальцами в волосах.

Смотрит на меня щенячьим взглядом.

Я серьезна, как никогда.

– Сделай так, чтобы у них не было этой фермы! Разори их, выпусти всю рыбу, сделай диверсию, сожги ночью кафе. Но сделай так, чтобы эта семейка уехала из нашего города навсегда. Я не хочу, чтобы они ходили со мной по одной земле.

Слава обнимает меня крепко-крепко, заглядывает в глаза.

– Детка, можно я просто им заплачу, попрошу уехать? Мы ведь не хотим брать на себя грех!

Я ломаюсь. Кладу голову мужу на плечо, горько плачу.

– Слава, пусть они уедут!

– Хорошо, дорогая, – целует теплыми губами мои соленые щеки.

– Я тебя люблю, – впервые произношу эти слова.

Славик замирает, будто не верит.

Я и сама не верила, что это произойдет. Думала, люблю Олега. Но я ошибалась. Он был для меня лишь предметом обожания.

А Слава – заботливым мужем.

Глава 29

Демид

Бессильно опускаю руки, укладывая их вдоль тела. Безумно хочется прижать Злату к себе, пожалеть, выразить сочувствие. Но боюсь нарушить нашу идиллию.

Она честно рассказывает о своей жизни, без приукрас.

Внимательно слушаю, записывая мелкие детали в подсознании.

На улице уже светает, и я радуюсь тому, что не придётся спать. После такой истории жизни может присниться чёрт-те что.

Девушка сама забирается ко мне под одеяло, прижимается.

– Ты не подумай ничего. Мне холодно и на душе гадко. Хочется человеческого тепла.

– Конечно, я весь твой.

Обнимаю её, прижимаю к себе аккуратно, так чтобы ничего дурного не вышло из этих утешений.

На улице уже светает. И я радуюсь тому, что лежать и мучиться долго не придётся.

Около входной двери кто-то шебуршится. Мы замираем, прислушиваемся.

Пять утра. Вряд ли это хозяева дома.

Перед окном проносится чья-то тень.

– Злата, ты делаешь мне больно, – пытаюсь отодрать руку девушки, вцепившуюся в мою.

– Сейчас проверю, – встаю, иду к двери. Достаю пистолет, медленно открываю дверь.

Никого.

Только записка, напечатанная на принтере.

«В полночь. В вашей пещере».

– Ты что-нибудь поняла? – трясу Злату. Она с очумевшим взглядом смотрит на письмо. Будто привидение увидела.

Кивает головой.

– Кроме нас со Славой об этой пещере никто не знает!

– Получается, ещё кто-то знает.

Смотрю на расстроенное лицо девушки. Хочу её утешить, но не могу.

– Наверное, на не стоит идти в одинокую заброшенную пещеру, – решаю я, после рассказа Златы. – Опасно. Вот так рисковать.

Злата бросается ко мне, обнимает за плечи.

– Демид, пожалуйста, вдруг они знают что-то о Нате.

Я упрямо насупился. Идти сейчас на поводу у женщины с горячей головой не стоит. Только без тебя.

– Ребята освободятся через два дня. Вот тогда и поедем!

Радость растворяется в карих глазах и исчезает. На её место приходит отчаяние и злость.

– Два дня? Предлагаешь сидеть здесь два дня?

– Почему бы нет. Поговори с сестрой. Пойдёт на пользу.

– Дудки! – Кудряшка отрывается от меня, топает в комнату дочери.

– Демид! – визжит напарница.

И я бегу к ней. Голый. В боксерах. Зато с оружием.

Торможу около кровати, Злата сидит. В руках яркая открытка с видом моря и скалы.

– Что это?

– Открытка. Точно такая же, какую мне дарил Славик… Кто-то положил её сегодня ночью …

Волосы на голове встают дыбом. Получается, что сегодня в доме мы были не одни. Кто-то ещё слышал историю Чайкиной.

– Слава любил свою дочь? – спрашиваю я, не понимая, зачем мне эта информация.

Злата хлопает глазами, беззвучно открывает рот.

– Да как ты смеешь задавать подобный вопрос. Конечно. Он её боготворил! Гордился ею так, будто сам родил.

– Ты говорила, что девочка родилась недоношенной.

– Я так не говорила…

– В смысле?

– Она родилась в тридцать пять недель, но была развита на все тридцать восемь.

– Только не говори, что чудо природы!

– Я не хочу обсуждать эту тему! – Злата бьёт меня по руке, вырывая открытку.

Так! Ясно-понятно. Придётся искать родильный дом и самому выяснять, когда и кого она родила. Что-то речи её нестройные. И одно не вяжется с другим.

– Ты говорила, что Славины родители живы.

– Да, – тупит глаза в пол.

***

– В чём дело?

– Славин папа … он немного сошёл с ума после смерти сына.

– Вот, как?!

Становится всё интереснее. А неизвестные факты лезут как черти из табакерки.

– А мама здорова?

– Да, – девушка трёт сонные глаза. Тешу себя надеждой, что это не сигнал: хочу спать. Мы приехали работать. У нас в запасе всего две недели.