Притворщик

Подкрепиться чашечкой чая совсем неплохо. Мистер Рейн с успехом овладевает искусством поведения за столом, а заодно избавляется от привычки, выражая одобрение еде, издавать довольные гортанные звуки.

После чая она выступит в роли учителя танцев и научит мистера Рейна… то есть мистера Эпплкуиста вальсировать.

Вот и отлично; как супружеская пара, они имели полное право станцевать тур этого слегка неприличного танца: не прижиматься слишком тесно к партнеру и не кружиться по залу в его объятиях рекомендовалось только незамужним женщинам.

Но, Боже милосердный, как она все это переживет?

Похоже, миссис Эпплкуист была готова убить его: Саймон с идиотским удовольствием наблюдал, как она, с трудом поборов отчаяние, начала все сначала.

Особенно ему нравились ее губы: они были яркими и без искусственной краски; когда миловидная миссис Эпплкуист нервничала, как сейчас, она имела привычку быстро проводить по, ним кончиком языка.

Неожиданно Саймон подумал, что никогда не видел эти губы улыбающимися. Агата с вежливым выражением лица разговаривала с дамами, которые приходили к ней в гости; она любезно обращалась с прислугой, но никогда не улыбалась по-настоящему.

Может, ему попробовать как-нибудь ее развеселить?

– Знаете, в тех местах, откуда я родом, танцуют не только те, кто специально для этого одевается…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Моя матушка работала на рынке Ковент-Гарден. В конце дня, когда рынок закрывался, на опустевшей площади появлялись бродячие музыканты и играли до глубокой ночи.

– Я ни разу не бывала на рынке Ковент-Гарден. А чем торговала твоя матушка?

Собой. Но Саймон не собирался посвящать ее в такие подробности.

– Так, всякой всячиной.

– А твой отец?

Об этом лучше вовсе не говорить.

– Вы мне рассказываете или я?

– Извините. Продолжайте, прошу вас.

Он замолчал на какое-то время и, двигаясь по гостиной под звуки музыкальной шкатулки, наслаждался ощущением ее в своих объятиях.

– Мистер Рейн, вы рассказывали мне о музыкантах после закрытия рынка…

– Мы собирались вокруг, и те, у кого находились монетки в кармане, покупали за бесценок остатки тортов и пирожков с мясом, а потом раздавали их всем присутствующим. Кто-нибудь приносил напитки, чтобы промочить глотки, пересохшие от того, что приходилось целый день расхваливать товары, и тут разгоралось веселье. А потом начинались танцы. Булочник в фартуке и торговки в чепцах, не обращая внимания на засаленную одежду, танцевали, радуясь жизни и тому, что благополучно закончили трудовой день.

Агата приподняла бровь.

– Мне приходилось бывать на деревенских танцах, но такого счастья, о котором вы говорите, я, как-то не наблюдала.

– Не знаю, как насчет деревенских жителей, но у нас, особенно если появлялись цыгане, все пускались в пляс и веселились вовсю.

– Да? И что же они такое отплясывали?

Выпустив ее из рук, Саймон нажал пальцем на основание музыкальной шкатулки и остановил ее.

– Но, мистер Рейн, мы еще не закончили…

Хлопнув в ладоши, Саймон начал насвистывать веселую мелодию. Одобрительно улыбаясь ей, он взял ее за руки и стал хлопать ими в такт, а потом, отступив на шаг, принялся притопывать ногами, то приближаясь к Агате, то отступая и делая крутой поворот.

Леди, явно заинтересовавшись, следила за движениями его ног и продолжала хлопать. Увидев, что она поняла суть, Саймон схватил ее и закружил, весело напевая:

Эй, парнишка, зови плясать девчонку,
И пусть кружится волчком!
Если вернется, танцуй дальше,
А не вернется – не беда,
Хватай другую, а то и сразу двух,
Докажи, что ты парень хоть куда!

Агата плясала под его не вполне пристойную песню, пока у нее не закружилась голова и она чуть не упала на широкую грудь Саймона. Тяжело дыша, она улыбнулась ему.

– Вы, кажется, немного сошли с ума, мистер Рейн!

– Вы оказали мне большую честь, миссис Эпплкуист. – Саймон хмыкнул. Официальный тон фразы, которую Агата долго вдалбливала ему, совершенно не соответствовал залихватской ухмылке на его губах.

– Корица…

– Что? – не понял он.

– От тебя пахнет корицей. – Агата судорожно втянула воздух. Жар его тела проникал сквозь одежду, прикасаясь, словно язычок пламени, к груди и животу. – Почему?

– Почему от меня пахнет корицей?

Агата кивнула. Странно, что она никак не могла отдышаться: наверное, слишком энергично двигалась в танце.

– Это коричные леденцы: кусочки жженого сахара для кондитеров. Мне они нравятся.

– Ах да, конечно. Коричные леденцы. – Она вдруг вскинула ресницы. – Послушайте, вы великолепно говорите!

Саймон тут же одернул себя. Проклятие, он допустил промах.

Решительно поставив Агату на ноги, он отошел от нее.

– Так и должно быть, ведь у меня такой хороший учитель.

– Благодарю вас, мистер Рейн. – Агата приложила к щекам ладони. – И так чем мы занимались? Ах да, вальс. – Она жестом указала на музыкальную шкатулку. – Будьте любезны, включите музыку, мистер Рейн.