Притворщик

– Вынужден заметить, уважаемый Станислав Александрович, что вы обязаны являться на встречи одетым соответственно, – голос куратора выражал легкое неодобрение, приправленное едва улавливаемым корпоративным презрением менеджера, вынужденного воспитывать подгулявшего сантехника.

– Виноват, приму к сведению, – повинно склонив голову, проблеял я, – в следующий раз обязательно приду во фраке, цилиндре и сапогах со шпорами.

– Призываю вас отнестись к моим словам с максимальной серьезностью.

– Уже отнесся. Слушаю вас как можно более внимательно.

Тишина. Юный дятел из Центра, надев на личико державную озабоченность, взял паузу, как народный артист Каракалпакии в роли третьего стражника с правого боку. Одетый «соответственно», застегнутый на все пуговицы, с несмываемой печатью государственника на высоком лбу. Куратор, блин! Почтальон Печкин, озабоченный задачей донести до меня мудрые приказы руководства, выслушать мои соображения и тут же о них забыть. Менеджер, ети его в капусту! Буратино очкастый!

Два года назад покинул службу мой старый куратор, сам в прошлом опер не из последних. С ним можно было посоветоваться, поспорить при случае и даже выпить водки, если уж так приперло. На смену ему прислали вот это чудо в перьях. Важный, блин, как директор вагона-ресторана. За все лезет поболеть душой, ни за что конкретно не отвечает. Любимая фраза: «Я проинформирую руководство, вас известят».

– Руководство рассмотрело ваш рапорт с просьбой об увольнении, – важно прочирикал он.

Рапорт... Крик души, Слово о полку Игоревом, плач Ярославны в прямом эфире!

Я сочинял его целый вечер и прослезился, перечитав. Изношенная нервная система, рыдания по ночам, острые боли под лопаткой, эдипов комплекс, синдром Дауна... Хотел еще упомянуть о регулярных приступах эпилепсии и непроизвольном семяизвержении в общественном транспорте, но решил, что это уже перебор.

– И какое решение приняло руководство? – поинтересовался я, спинным мозгом ощущая приближающуюся подлянку.

– Руководство считает, что ваш уход со службы в настоящее время нецелесообразен, – важно сообщил он.

– Что так? – поинтересовался я.

– В нынешней обстановке... Вы вообщё газеты читаете?

– Только «Спид-инфо».

– Не смешно, товарищ полковник, – отчеканил он.

– Куда уж печальнее, – согласился я, – излагайте.

– Руководство предоставляет вам шестимесячный отпуск для поправки здоровья. Оплачиваемый, – подчеркнул он.

Спасибо, Родина!

– Оплата будет осуществляться из расчета оклада полковника вооруженных сил Российской Федерации по воинскому званию.

Елы-палы, это же целых три тысячи рублей в месяц! Вполне хватит, чтобы, как говорит дочка одного моего приятеля, купить много хлебушка и много водички. Может, еще немного останется на пару-тройку блоков «Примы». Живем!

– Но, – тут он поднял палец, – в случае вашего выезда на лечение в страны ближнего или дальнего зарубежья, возможна оплата проезда и проживания, – хитро улыбнулся, – в разумных, естественно, пределах. Заявка на получение материальных средств подается за неделю до отъезда.

– А Финикова на пенсию отпустили, – наябедничал я.

– Насколько мне известно, по факту рапорта полковника Финикова принято точно такое же решение, – отчеканил он.

Все более чем ясно. Центр, в принципе, не возражает, чтобы два больных и не совсем психически адекватных полковника разыскали, не поймешь где, третьего, бывшего и устроили ему скромные похороны. Сам он при этом, как всегда, желает оставаться в стороне. Нечто подобное я и ожидал.

– Приятно было пообщаться, – я встал и направился к выходу.

– Подождите, я еще должен вас проинструктировать...

– Начинайте без меня, – устало бросил я и закрыл за собой дверь.

Ну что, господа, карты розданы, козыри объявлены, мухлеж восторженно приветствуется. На одном конце стола Коля, он же Кащей, со всеми своими хитрыми заморочками и чертовским везением, на другом – мы с Греком. Чья возьмет?