Приватная жизнь профессора механики

Не забывал я и сексуальное совершенствование. Мне как-то попалась рукописная книга ('самиздат') - перевод, якобы с индийского, о развитии мужского 'хвостика'. Например, там было написано, как удлинить этот 'хвостик' до любого, приемлемого для жизненных ситуаций, размера. Нужно было взять бамбуковую палку соответствующей толщины и длины, расщепить её вдоль на две половинки, надеть на 'хвостик', предварительно растянув его, и скрепить в таком состоянии шнурком. Так нужно было держать, не снимая около месяца, потом, когда плоть вытягивалась, брать новую палку - подлиннее, и т.д. Написано было, что вытянуть 'хвостик' можно было до полуметра. А потом, когда длины хватало, надо было придать 'хвостику' диаметра и силы. Для этого, оказывается, использовались камни различной тяжести (вот где пригодились разновески!), которые надо было привязать к 'хвостику', и усилием воли поднимать их. По мере развития силы и диаметра, вес камня увеличивался.

Удивительные люди - индусы! Культ секса у них такой, как у нас сейчас культ денег! Но деньги - это, в общем то, бумажки, игра, а 'хвостик' в полметра длиной и с шампанскую бутылку диаметром - это вещь! Но такие габариты показались мне излишними и неудобными для практической жизни, а вот рекомендованные максимальные в доверительной книге 'Мужчина и женщина' (специально не называю их, прочтите и сами увидите!), подошли бы! Дефицитный бамбук, конечно, был заменён картонной трубкой, неудобные камни - разновесками, и индийская методика себя полностью оправдала!

В довершении самоподготовки я достал брошюрку 'Самоучитель по борьбе 'Самбо', и как следует проштудировал её. Так как партнёров у меня не было, удалось выучить только самые примитивные приёмы: мои любимые 'удушающие' захваты, захваты рук с последующим их 'выламыванием', а также подножки и удары ногами. Эти несколько приёмов я выучил до автоматизма, тренируясь на деревянных палках и свёрнутых трубой матрацах.

Я был готов к труду (в том числе и сексуальному!) и обороне (от злых одноклассников!). Для этой же цели я, вслушиваясь в разговоры людей, тех же одноклассников, запомнил и выписал самые неординарные ругательства, составив неожиданные комбинации из них, как на русском, так и на армянском языках. Периодически повторяя их, я был готов 'обложить' самой грязной бранью достойную кандидатуру.

И в довершении всего я начал ходить в зал штанги, и помогла мне в этом : соседка Рива. Наша Рива, по отчеству Ароновна, к тому времени преобразилась в солидную даму-билетёра из Филармонии, и стала называть себя Риммой Арониевной, грузинкой по национальности. Благо, фамилии грузинских евреев отличит от подлинно грузинских только специалист. Она очень удачно вышла замуж за бывшего боксёра Бреста Файвеля Боруховича, который стал Фёдором Борисовичем. Я, с его подачи, называл его 'дядя Федул' - так более по-русски,- шутил он.

Он был репрессирован за антисоветскую деятельность - поговаривал с друзьями, что неплохо было бы переехать в Израиль, который с подачи Сталина организовали в 1948 году. Друзья, конечно же, заложили Федула, и сидел он до 1953 года, когда по Бериевской амнистии весной его отпустили. Квартиру в Москве он потерял, ему предложили несколько городов на выбор, и он выбрал Тбилиси, где еврейская община сразу же нашла ему невесту - нашу Риву. Всё произошло очень быстро, и у нас появился сосед - муж Ривы.

Мастер спорта, бывший чемпион СССР в легчайшем весе, ученик знаменитого Градополова, дядя Федул был очень интеллигентным и грамотным человеком. Мы быстро подружились с ним, и он подучил меня кое-каким приёмам из бокса. Дядя Федул стал воспитывать Риву, создавать из неё Римму, как Пигмалион, но получалось не сразу. Вот пример. Дядя Федул ездил иногда в Баку и покупал там по-дешёвке у браконьеров икру. А в Тбилиси Рива её понемногу продавала, в основном, соседям. Однажды она уронила на пол эмалированный таз, наполненный икрой, и острые как стёклышки осколки эмали прилипли к икре. И Рива не нашла ничего умнее, как перемешать икру, чтобы осколки не были бы видны, и так продавать эту смертельную смесь соседям.

Но дядя Федул, узнав об этом, сразу же строжайше запретил производить какие бы то ни было операции с икрой, и решил осторожно и понемногу съесть её, причём вместе со мной.

- Нурик, иди икру кушать! - звал постоянно дядя Федул, и мы садились на два табурета друг против друга, ставили между собой на третий табурет злополучный таз, и чайными ложечками, медленно, тщательно обсасывая каждую икринку, поедали 'смертельный' деликатес. При этом мы внимательно смотрели в глаза друг другу.

- Попался мне осколок, попался! - радостно произносил время от времени кто-нибудь из нас, вынимая изо рта эмалевый 'кинжальчик'. Не помню уже, доели ли мы этот таз до конца или нет, но икру, на сей раз, я окончательно возненавидел.