Приватная жизнь профессора механики

- Лика, ты молодая и красивая женщина, у тебя ещё всё впереди! - сделал я попытку успокоить её, - но знай, что 'чистка' спиртом и мочегонным обычно не восстанавливает утраченных мужских качеств. В лучшем случае прекращается лишь тяга к анаболикам - это же своего рода наркотик! Если бы это вернуло твоё душевное равновесие, я бы предложил тебе руку и сердце, - соврал я, - но знаю:

Лика замахала руками, не дав мне закончить фразу.

- Прошу тебя - о былом ни слова! Если хочешь - будем просто друзьями, но знай, что теперь мне очень тяжело тебя видеть, так что лучше:

- Ухожу, ухожу, ухожу! - понял я намёк, а Лика вся в слезах пошла к себе в отдел.

После этого случая я дал себе слово 'никогда, никогда:' не использовать мой страшный мистический дар - дар проклятия. Но, как говорится, заклялась свинья на помойку не ходить! Были ещё три случая, о которых мне хоть и тяжело вспоминать, но уж 'раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!'. Вернее, три последних огурца. Случаи эти лишены какой-либо романтики - ревности, там, или измены, как вышеописанный. И вполне можно было бы не брать греха на душу. Но уж - что было, то было!

Первый из них произошёл вскоре после гибели Владислава. Я встретился близ ИМАШа с друзьями - сотрудниками института. Прекрасно помню, где это произошло - у памятника Грибоедову на Чистых прудах. Там я и получил от них известие, что один хорошо знакомый человек, которому я доверял, подготовил 'смертельный удар', который намеревается нанести мне завтра на Учёном Совете института.

Снова, как и раньше, закружилась голова, всё вокруг померкло, затихло, остановилось, я словно отодвинулся и откуда-то из-за пьедестала памятника Грибоедову услышал чужой и безучастный голос, исходящий из уст моего тела, стоящего в кругу друзей:

- Не успеет. Сегодня же вечером разобьётся на автомобиле!

Наутро я пришёл на работу с небольшим опозданием - помню, покупал полушубок, который для меня 'отложили' в магазине. И сотрудники с каменными лицами сообщили мне, что слова мои с точностью сбылись - поздно вечером человек тот попал в автокатастрофу, причём погиб не один. Я тогда испугался, чуть голоса не лишился, и вспомнил случай с Владиславом:

Уже в начале девяностых годов в пятницу вечером вдруг звонит мне домой близкий человек, как говорится, 'друг номер один' (не хочу называть по такому случаю его имя-фамилию, он хорошо известен читателю из предыдущего), и сообщает следующее. Некий влиятельный, молодой и жёсткий человек, хорошо мне знакомый, подсунул ему такую 'свинью', что дальнейшее пребывание в нашей стране, то есть в СССР, становится для него если не опасным, то по крайней мере, бесперспективным. Услышав это, я понял, что могу лишиться одного из самых близких мне людей, да в результате и лишился, так как он уехал в США.

Произошло опять то же, что и раньше: в бешенстве я ударил кулаком по столу и взревел в трубку: 'Да чтоб он сдох, гад:' - после чего, вспомнив прошлое, закрыл рот себе рукой, но было уже поздно. Наступили всё те же симптомы, и в тишине, полутьме и безвременье некто похожий на меня добавил, как потом мне рассказывал мой друг, 'электронным' голосом: 'от апоплексического удара!' Никогда раньше я этот архаический термин не произносил, но тем не менее в понедельник утром я узнал, что накануне наш недруг - молодой и внешне здоровый человек - умер от тяжелейшего инсульта.

А о последнем случае я жалею больше всего. Потому, что не к чему было мне прибегать к столь сильному оружию за, в общем-то незначительный проступок ( а может и не проступок, а вынужденный поступок людей!). Но, вмешался наш родной, российский фактор - водка, и я считаю - преступление - было совершено.

Лет пять назад я часто ездил в командировку в один большой город к востоку от Москвы. Там, на крупном бывшем 'военном' предприятии заинтересовались моими изобретениями и готовы были их внедрить на очень важном 'изделии'. Главным сторонником моего изобретения был сам руководитель предприятия, но и главный конструктор не отставал от него. Я только и слышал от них : 'давай, давай!'. Я и 'давал' - часто летал, превозмогая страх, на самом ужасном для меня виде транспорта - самолёте, работал день и ночь. Мы даже подружились друг с другом, часто выпивали вместе, каждый мой приезд ходили в шикарную сауну при предприятии.

И вот, в последний мой приезд (а я ещё не знал, что этот приезд будет последним!) меня встретили особенно приветливо и ласково, особенно трогательно одаривали сувенирами и фотографиями нашей предыдущей встречи. И немедленно повели в сауну, так как прилетел я уже вечером. Там, как водится, выпили и даже фотографировались, прикрывшись, конечно же, полотенцами. А под конец запросто объявили мне, что моя тематика их больше не интересует, так как у них есть более выгодные предложения. Приезжать, конечно же, приглашали, но, увы, не по делу.