Приверженная

— Ты моя жена и я просто обязан обеспечить тебе безопасность. — немного раздраженно выдал тот, словно говорил что-то и так понятное. Я издала удивленный хмык, а тот снова сощурил глаза и устало продолжил: — Ты должна воспринимать это, как что-то обыденное. И не смотри на меня, как на монстра, Черничка. Прибереги свои эмоции для постели!

Насытившись его грубым сарказмом, я попыталась встать, но тот резко потянул за руку и притянул к себе, со злостью глядя прямо в глаза:

— Я не разрешал тебе куда-то идти! Ты будешь тут, пока мы не поговорим.

Кирилл попытался притянул меня к себе и обнять, но я отбросила его руку, воскликнув:

— Черт, да ты прослушиваешь меня! Прослушиваешь, Кирилл. У меня ведь, оказывается, нет даже личного пространства… — быстро прикинув, я решила, что жучек был не в одежде. Я очень часто меняла ее, порой даже покупая что-то на улице и переодеваясь. Обострились аллергии на синтетику… Серьги не носила, сумки выбирала под верхнюю одежду, а значит… Это мог быть только телефон! Гаджет, который я выпускала из рук только во сне. И самое ужасное, он был со мной рядом даже не приеме у психолога. Вспомнив все откровения, которые я говорила ей, тут же ощутила себя голой перед толпой народу. Сколько его людей слушали мои сокровенные мечты, плачь и тайны?! А главное — их слышал Шакалов… На глаза накатились слезы и я вздрогнула, закрывая их и мертво прошептав: — Ты чудовище. Я ненавижу тебя! В твоем доме у меня даже нет собственных трусов. Все под твоим строжайшим контролем.

Не знаю, что задело Кирилла в моих словах больше, но он резко вскочил с места со мною на руках. Мужчина посадил меня на рабочий стол, а сам стал между моих ног, чтобы буквально прокричать прямо в лицо:

— Нет ничего своего?! Все, что ты видишь вокруг — только твое. ТОЛЬКО. — он ударил кулаком по стеклянной подставке и та хрустнула. Пару кусочков стекла врезались в руку мужчины, но он словно не заметил этого, продолжая рычать: — Мой дом — твой, моя машина — твоя, все мои деньги — твои и даже я — твой. Только скажи, чего ты хочешь… ЧЕГО?!

Опустив глаза, я нервно сжала руками живот. Что-то странное дернулось внутри. Возможно, показалось?

— Вот! — неправильно поняв мою реакцию, продолжил Шакалов. — А ты только молчишь и становишься все мрачнее и мрачнее… Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь — как…

— Кирилл…

— Ты должна говорить со мной, рассказывать все мне, а не каким-то…

— КИРИЛЛ!! — перебив его, я со слезами на глазах посмотрела на мужчину. Слова будто пропали, дыхания не хватило ни на одну букву, так что я просто взяла его руку и положила на мой живот: — Чувствуешь? Они… Они толкаются, как сумасшедшие!

Мужчина замер, в мгновения ока превратившись в сосредоточенного доктора. Его рука скользила по округлившемуся животу, ловя то ножки, то ручки разбушевавшихся детей. И в тот момент все было не важным… Словно мусор вокруг, который можно убрать, но суть останется. Два сердца внутри меня, которые наконец-то вышли на связь со своей мамой… Мамой!

— Черничка… — ошарашенно прошептал Шакалов, гладя на меня с таким азартом, словно подросткок. Его грудь нервно вздымалась, жевалки играли, а ноздри раздувались, когда тот придвинул меня к себе и прямо в губы прошептал: — Черничка…

Он явно хотел сказать что-то еще, но вовремя спохватился, а затем отнес меня на руках в постель. К полночи дети заснули и я, счастливая, тоже. Руку Шакалова на животе я ощущала до утра. Но когда проснулась увидела какие-то документы на столе с запиской: «Все твое». Все свое состояние мужчина переписал на меня…

Прошло несколько дней, прежде чем Макс появился в нашем доме. Мне не нужно было никуда идти, так что выспавшись и дождавшись завтрака, я медленно спустилась в холл не ожидая беды. Как вдруг из гостиной раздались голоса:

— Ты уверен, что это верное решение? — настоятельно спросил Кирилл, а затем тут же продолжил: — Брак — это святое. Раз и навсегда.

— Странно слышать от тебя такое, брат! — рассмеялся Абрамов, но тут же притих. Я могла только представить, как Шакалов уставился на него, что тот моментально исправился: — Анджела идеальная. Рядом с ней все вокруг становится не важным. Мне кажется, если я однажды проснусь, а ее нет — все станет не важным. Именно поэтому я так стремлюсь сделать ее своей.

Я замерла прямо на лестнице, позволяя одному чулку скатиться по ноге вниз. Казалось, сердце бьется так сильно, что может выдать мое подслушивание гостям и, тем не менее, сил не было зайти в гостиную, мило улыбнуться и сделать вид, что все хорошо. И не только потому, что Макс разбрасывался признаниями, как фантиками…

Вчера вечером Шакалов вручил мне папку. В ней была собрана вся информация по людям, возможно укравшим родителей. На одного из них они вышли и пытали долгие две недели. Он не знал имен, но описал грозного седовласого старика со старомодными усами.

— Не кажется ли тебе, что это?.. — осторожно предположила я, но мужчина тут же отрезал, глядя в окно: