Привести в исполнение

Иван Алексеевич слушал, как всегда, внимательно и согласно кивал головой, но при последних словах словно окаменел.

– Не пойму… Как так отпустим?

– Очень просто, – самым естественным голосом ответил Сергеев. – Вместо исполнения разыграем спектакль, а потом выпустим его – пусть едет куда хочет! А у него есть местечко – ни одна собака не докопается…

– И обратно не пойму. – Иван Алексеевич отставил рюмку. – Кто же приговор отменит? Или телеграмму пришлет?

– Да никто! Мы сами решим!

Иван Алексеевич посмотрел на Сергеева, на Попова, снова перевел взгляд на Сергеева.

– Ну ладно, когда с пьяных глаз такие шутки, это понять можно. Но мы-то трезвые, только вторую начали! А ты и вовсе не пил. Как же тебя понимать?

– А что тут особенно непонятного? – Гигант пер напролом, часто ему это помогало.

– Да то! – холодно сказал Иван Алексеевич. Он построжал, выпрямился, даже кожа на лице подтянулась. – У меня выслуги с войной – почти полвека. Всяко бывало: и пили, и дурака валяли, всяко… Но чтобы до такого додуматься…

– До чего «такого»?! – заорал Сергеев. – Сам же говорил, что исполнять не станешь! Сам!

– Это совсем другое, – по-прежнему холодно и подчеркнуто спокойно проговорил Ромов. – Напишем рапорт, и пусть его отправляют в Северную зону исполнения. Вот и решение вопроса для нас. А ему-то помочь невозможно. Никак невозможно! И даже придумать такое я бы себе не позволил, пусть и литр выпью!

Трах! Громадная ладонь с силой опустилась на белый пластик. Звякнув, полетела на пол вилка, разбрасывая во все стороны клейкие полоски капусты.

– Службисты хреновые! И черт с вами, подаю рапорт! И Валера подаст! Сами исполняйте!

Сергеев вскочил, сделал неопределенное движение рукой, затем схватил свою рюмку и с размаху выплеснул в раковину.

– Я к этому грязному делу руки не приложу! И вообще больше на «точке» вы меня не увидите!

– Вот это другой разговор, здравый. Это пожалуйста. Не можешь, не нравится, трудно тебе – уйди в сторону.

Ромов помолчал, подвигал челюстью.

– Только кто будет за тебя в грязи ковыряться? Пусть удавы по земле ползают, учителя деток уводят, кисляевы всяких девчонок насилуют… Так выходит?

Он поднялся, отряхнул ладони, будто пыль сбивал.

– Ты не говорил, я не слышал. Скажу Викентьеву, что Лунина исполнять не будем. Пусть принимают решение.

Ромов вышел из кухни, протопал по коридору, хлопнула входная дверь.

– И что теперь? – спросил Попов.

Товарищ пожал плечами. Он выглядел усталым и подавленным.

– Вот тебе и старичок-боровичок…

– Я сразу говорил, что это афера.

– Говорить легко… Делать трудно…

Сергеев несколько раз вздохнул, успокаиваясь, сел на место, со стуком поставил рюмку.

– Конечно, если хорошее дело…

Он налил до краев, поднес ко рту, замешкался и резко отвел руку. Водка выплеснулась на брюки и белую пластиковую поверхность. Гигант потер левую сторону груди.

– Сердце?

Сергеев качнул головой.

– Мышцу сводит. Сейчас пройдет. А Викентьев вызовет, скажем – разыграли мухомора. Но рапорт я ему положу. Завтра же.

На следующий день озабоченный Ромов вошел в кабинет к начальнику спецгруппы «Финал».

– Я насчет исполнения Лунина, – едва поздоровавшись, начал он.

– Подожди секунду, Иван Алексеич. – Викентьев тоже выглядел озабоченным. – Тут такое дело… – Подполковник на миг отвел глаза, но тут же вернул взгляд куда положено – прямо в лицо старому сослуживцу. – Такое дело, аксакал, надо рапорт писать. На отдых.

– А кто это, позвольте спросить, за меня решает? – хмуро поинтересовался Ромов.

– Оно само собой получилось, мы с тобой, старые козлы, и не додумались…

– Похоже, что старый козел тут только один. – Иван Алексеевич ждал.

– Ты почему столько лет в отставке, а работаешь в группе? – спросил Викентьев и сам ответил: – Да потому, что не было первого номера на замену! Но теперь-то он есть! Мне об этом еще на исполнении прокурор сказал. И генерал сразу: Сергеева в приказ – первым, а Ромова с почетом на заслуженный отдых… Что тут возразишь?

Ромов секунду подумал, пожевал губами.

– Дай листок бумаги.

Неловко присев с торца стола, Иван Алексеевич написал рапорт, протянул его Викентьеву, вспомнив, достал картонку специального пропуска на вход в Управление в любое время суток.

– Возьми. К кассе и по пенсионному пропускают. Да, еще…

Он покопался в карманах широких, будто чужих, брюк, позвенел металлом и вытащил ключ с резной двусторонней бородкой.

– Это от сейфа там, в «уголке». Теперь все.

Ромов выглядел совершенно спокойным. Викентьев знал его давно и понимал, что это маска, призванная скрыть глубокую обиду.

– Так что ты хотел про Лунина? – Викентьев попытался сгладить остроту ситуации. Но бывший первый только махнул рукой.

– Теперь это не мое дело. Сами разбирайтесь. – И выйдя из кабинета, добавил: – Чувствую я – такое вы наработаете!

Два дня Сергеев и Попов находились в напряжении, но Викентьев служебного расследования не затевал, ни о чем не спрашивал и о предстоящем исполнении Лунина не вспоминал.

Он рассказал об отставке Ромова и его обиде: понятно, так сразу раз! – пинок под зад, кому приятно… Но с другой стороны – сколько можно работать?