Привет, Ангел

Виталий Петрович не просто болезненно переживал незаконный отъем денег, как он это называл про себя. Он счел всю эту ситуацию настолько унизительной, оскорбительной и возмутительно несправедливой, что смириться не мог с ней, не хотел и не стремился. Конечно, он был человеком здравым и понимал, что лезть на рожон после тех предупреждений неправильно. Он решил выждать – это первое. И определиться, кто есть кто – это второе. Или, наоборот, сначала определиться, а потом выждать… Не важно. Важно было следующее. Он попросил кое-кого из своих знакомых выяснить обстановку. Ему доложили следующее: Марина Владимировна – это разведенная женщина, не замеченная ни в какой-либо связи с сильными мира сего. А вот ее дочь Маргарита…

Тут следовала многозначительная пауза, вздох… Голос понижался до шепота и только потом произносилось имя Алексея Георгиевича. Да… с таким покровителем, действительно, многие проблемы разрешимы.

Виталий Петрович заметно приуныл, сник, в какой-то момент даже готов был смириться со своей участью «невинно пострадавшего»… Пока не услышал про гибель Алексея Георгиевича. Человеком тот был известным, поэтому и пресса, и телевидение охотно комментировали подробности трагической кончины столь заметной фигуры.

Вот теперь наконец-то настал звездный час Виталия Петровича! Вот сейчас-то он развернется, он вернет себе и деньги, и чувство собственного достоинства, которое было не просто потеряно, а практически задавлено и растоптано…

Он разберется с этой Мариной. Кто теперь ее защитит? Кому она нужна? Тогда понятно, кто ее прикрывал. Да и то благодаря дочери. А что она из себя представляет сама по себе? Да ничего! Пустое место! Ладно, пусть десятка ее! Даже пятнашка. Бог с ней! А все остальное? Вернет как миленькая!

И Виталий Петрович безо всяких сомнений, без малейших колебаний набрал номер домашнего телефона Марины.

– Слышь, Марин! Значит, так. Пятнадцать штук чтоб вернула мне!

– Что? Как? Какие пятнадцать штук?

– Я говорю, деньги мне чтоб вернула! И без глупостей!

– Ты о чем? – Марина сначала не могла узнать собеседника, а когда узнала, была ошеломлена и наглостью приятеля и тем, что вопрос с деньгами вновь поднимается. Она-то была уверена, что проблема решена окончательно, а тут вдруг какие-то претензии. – Мы же … вы же …

– Так, я не пререкаться тебе позвонил, а определить время. Запоминай: ровно через неделю я заеду к тебе. Чтоб все бабки были на месте! Поняла? Если я непонятно объясняю, то придут люди, которые объяснят лучше! И повторяю – не делай глупостей! А то потом костей не соберешь!

Она не могла ничего ответить. Просто хватала ртом воздух, как рыба без воды, и слушала короткие гудки, не в силах даже повесить трубку.

Марина не просто заволновалась. Она заметалась. От телефона к записной книжке, от спальни к кухне, от стакана воды к аптечке, от аптечки – опять к телефону. Руки дрожали, мысли путались. Она никак не могла отыскать нужных ей номеров, психовала, плакала, сморкалась, откашливалась…

Потом заставила себя сесть, взять в руки блокнот с записями, перелистать его. Потом в ящике стола взяла стопку визиток, пересмотрела их, нашла имя Максимова, дрожащими руками набрала номер.

Он ответил сразу, но говорить не мог, был занят, обещал перезвонить.

То время, пока она ждала его звонка, превратилось в нечто ужасное. Какие только мысли не проносились в эти минуты в ее голове. И что он ее не помнит, а если и помнит, то помочь не сможет. И что он вообще не перезвонит никогда, потому что она ему не нужна абсолютно. И что он теперь занимается совсем другим делом. И еще много чего подобного успела она передумать…

Он позвонил через тридцать пять минут. Извинился, спросил в чем дело. Марина буквально разрыдалась в трубку, и единственные несколько слов, что Максимов понял из ее рассказа, были следующие: помните… десять тысяч… он опять… тридцать тысяч… а у меня только три… а я никак… а почему же… а что же теперь… а помните… вы говорили, а он снова пятнадцать тысяч… а где же я их… а как же быть…

Максимов был у Марины Владимировны через час. Еще раз выслушал ее рассказ. Уточнил адрес Виталия Петровича, сказал:

– Думаю, что смогу вам помочь. Успокойтесь, пожалуйста!

Она каким-то совершенно чудесным образом успокоилась при этих его словах, хотя, как правило, слова типа: «Успокойся! Не волнуйся! Не бери в голову!» только выводили ее из себя и уж никак не приближали к желанному покою. А в этот раз она моментально поверила в то, что все будет нормально, что ее оставят в покое и что ей и вправду не о чем беспокоиться.