Привет эпохе (СИ)

С кем только не приходится встречаться в командировках. Я не стал напрягать память и вспоминать пока неведомого мне старика, а просто попросил дежурного проводить приезжего в кабинет. Через несколько минут на пороге показался старик, в котором, хотя и не без труда, признал я знаменитого чайханщика. К старикам в Узбекистане всегда уважение особое, обычаи требовали угостить человека с дороги чаем, расспросить о здоровье. Он в свою очередь тоже должен был поинтересоваться подробно о моем самочувствии, успехах в работе, благополучии семьи. Но дед, едва присев на краешек стула, произнес с непередаваемой болью: «Беда у меня, сынок, помоги», и по старческим щекам его потекли крупные, как горошины, слезы.

Как мог, успокоил я старого Яхшибая, а потом долго выслушивал его горестную историю. Его внука, Эргаша, минувшей весной призвали в армию. Дед отправился на вокзал, в город, провожать своего любимца. На перроне сунул внучку свернутую в трубочку пятирублевку. Эргаш отказывался, зачем, мол, в армии деньги. Дед настаивал – пригодятся. Эх, знал бы старый, сколько горя принесут эти несчастные пять рублей всей семье, и какие страдания придется пережить из-за них Эргашу.

Не успел паренек преступить за ворота стройбата одной из Подмосковных частей, как к нему тут же подошли трое «стариков», среди которых был и один узбек. Эргаш было обрадовался, вот здорово, земляка встретил, не так одиноко будет. Но земляк и не думал интересоваться о доме. Деловито спросил: «Деньги есть», и, увидев, что мальчишка замялся с ответом, молча стал обшаривать карманы. Обнаружив злосчастный пятерик, «старики» недолго посовещались и вынесли вердикт: после отбоя явишься в умывальную. Не смея ослушаться, Эргаш после отбоя поплелся в назначенное место. Плохие предчувствия его не обманули. С порога он получил оглушительный удар пряжкой по голове и упал, как подкошенный.

Его жизнь превратилась в сущий кошмар, кромешный ад. Каждую ночь, после отбоя, его вели в умывальную комнату и били. Да что там били, попросту истязали, в самом буквальном смысле этого слова. Он утратил ощущение реальности. Днем на него орали сержанты, офицеры – оглушенный от истязаний он ничего не мог понять, окрик «ну ты, тупой» теперь даже как оскорбление не воспринимал. Никто вокруг, ни офицеры, ни солдаты и сержанты, словно и н6е видели, что у новобранца Яхшибаева каждый день появляются все новые синяки, кровоподтеки, ссадины. А ведь так продолжалось, ни день, ни два, Три месяца!

Каждую ночь мучители совершенствовались в своем садистском мастерстве и наконец придумали очередное «наказание». Как-то ночью сержант объявил Эргашу;

– Вот у нас, шестерых, скоро дембель. До утра ты должен начистить шесть пар наших дембельских сапог и до блеска надраишь пряжки ремней. Когда закончишь, позовешь нас. Каждый «дембель» на прощание ударит тебя по разу и, если выживешь, – живи.

Как ни странно, он обрадовался: сам себя утешил тем, что осталось всего-то навсего перетерпеть шесть ударов тяжелого солдатского ремня и на этом мучения закончатся. Эх, кабы знал бедный, что ждет его впереди. Он чистил сапоги, надраивал пряжки, стараясь как можно дольше оттянуть миг очередного унижения, боли. «Дембеля» заявились в умывальную комнату сами. Придирчиво осмотрели сверкающие до блеска сапоги и недовольно проворчали:

– Плохо почистил, засранец. В таких сапогах и в родную деревню ехать – стыдоба одна. Так что битьем не отделаешься. Они лениво ударили, каждый по разу, а потом соорудили из ремня петлю и велели Эргашу… вешаться. В этот как раз момент и заглянул в умывальник один из прапорщиков. Моментально поняв, что здесь происходит, он лишь пожурил «дедов»:

– Это вы, конечно, зря. Такие вещи в части делать негоже. Ну, вывели бы за ворота, а то ведь надо, что придумали…

Тем ни менее, Эргаша он забрал с собой и по дороге в казарму сказал наставительно:

– Забьют тебя, чурка, как пить дать забьют. Ты вот что, ты поутру тикай к командиру роты и просись, чтоб тебя в другую часть перевели. Здесь житья не дадут.

Едва прозвучала команда «подъем» Эргаш побежал к командиру. Путаясь, то и дело вставляя в русскую речь узбекские слова, он попросил о помощи. Старлей в ответ лишь кивнул и царственным жестом указал солдату на дверь. Ночью Эргаша выдернули из теплой постели, в одних трусах и майке выволокли из казармы и заволокли в какой-то сарай. Здесь ему зачитали «приговор»: за попытку утаить деньги, за непослушание «дедам» и за «стукачество» рядовой Яхшибаев приговаривался «к смертной казни через ток высокого напряжения». Руки и ноги Эргаша обмотали проводами, стали колдовать возле электрощита, но в этот момент что вспыхнуло, запахло паленным и все вокруг погрузилось во тьму. «Деды» чертыхнулись, сказали, что «казнь переносится на завтра» и, гогоча, удалились.