Привет! Это я...

— А-а! — снова протянул Стиан. И улыбнулся Анникен. Тут собаки потащили его прочь, и он сказал, что должен идти. И ОПЯТЬ улыбнулся Анникен!!!

(А на меня взглянул мельком — как будто меня там и вовсе не было.)

— Пойдём! — позвала я Анникен, и они оба обернулись и посмотрели на меня. (У меня что, с голосом что-то не так?

В чём дело?) Я смотрела себе под ноги, делая вид что пытаюсь поддеть ногой и отбросить с дороги камень — он прямо передо мной лежал… Но я промахнулась и просто выбросила ногу вперёд. По-дурацки. Тогда я и другой ногой махнула в воздухе, чтобы они поняли, что я нарочно… Вроде как замёрзла и всё такое.

Собаки тащили Стиана к дому.

— Ну тогда пока-пока-а-а! — сказала Анникен Стиану подхалимским тоном.

И хихикнула. Вышло очень глупо.

Меня просто выворачивало (на самом деле чуть не вырвало) от всех её выкрутасов! Смотреть тошно!

Она побежала вниз, ко мне, и красное пальто развевалось на ветру, как флаг. Фантастически развевалось. Стиан оглянулся. Он смотрел на нас. Точнее, смотрел на Анникен и на её пальто. Чтоб оно провалилось!..

Анникен-дуранникен

— О-о-о-да! Что мне делать?! Я влюбилась! — изрекла Анникен, падая на мою кровать.

— Как это? — испугалась я. — В кого?

— Почему ты не говорила мне, что Стиан стал та-а-кой классный? (Анникен мечтательно смотрела перед собой, прижав руки к сердцу, как показывают в кино.)

— Да ладно, прекрати. Стиан — убожество, — сказала я.

Но Анникен не слушала и продолжала:

— И у нас с ним абсолютно одинаковые интересы. У нас обоих собаки. И он мне улыбнулся, ты видела? О-о-о!

Анникен вздохнула.

— Что ему больше всего нравится? Расскажи, расскажи мне о нём всё! — сказала она и села на постели. Она сидела на моей кровати и ждала.

— Э-э-э… — протянула я, чувствуя, что краснею.

— Что это с тобой? — Анникен смотрела с интересом.

— Жарко здесь, — ответила я, подбежала к окну и распахнула его.

Анникен выпрямилась, глаза её сузились. Она уставилась на меня с подозрением. Явно о чём-то задумалась. Потом тряхнула головой, будто хотела вытряхнуть мысли из головы. Подняла брови.

— Давай, рассказывай про Стиана, — в нетерпении сказала она.

— Ну, он всё время занимается, и слушает группу DumDum Boys, и играет на гитаре, и ещё…

— Прикол! Он музыкой увлекается! — Анникен захлопала в ладоши. — Стильно!

И тут уж задумалась Я. Раньше мне такое в голову не приходило.

— Да ну, — сказала я. — Он же глупый и на гитаре играет из рук вон…

— Ода, ну скажи-и-и, — она прервала меня на середине фразы. — Ну как по-твоему, я ему понравилась? У тебя есть номер его мобильника?

Анникен вообще меня не слушала. Всё время бубнила про Стиана и перебивала меня.

Когда Стиан стоял на дороге и улыбался, я тоже призадумалась. Он ведь и на меня смотрел — во всяком случае, поглядывал. (Хотя на мне было не красное пальто, а дурацкая дутая синяя куртка…) Всё время, пока мы стояли и Анникен болтала со Стианом, у меня внутри что-то поднывало. Как-то плохо было. Я злилась на Анникен. Она всё время говорила ненатурально. Она растя-а-агивала каждое сло-о-во. Так глупо!

— Ты ему не нравишься! — вдруг заявила я. — Из всех цветов он больше всего ненавидит красный.

— Ой, правда? — расстроенно спросила Анникен. (Вид у неё при этом был испуганный.)

— Да, он сказал мне вчера. Он видел нас, когда мы вышли из автобуса. И он терпеть не может светло-каштановые волосы средней длины. Считает, что это очень некрасиво.

Говоря всё это, я смотрела вниз, на свои руки. Волосы у Анникен как раз светло-каштановые и средней длины.

Я полировала свой ноготь. Анникен как в рот воды набрала. Мы сидели в полном молчании достаточно долго. Потом она поднялась и сказала со злостью:

— Ты врёшь. Почему, собственно, ты врё-о-ошь? Что тебе не нравится?

Взгляд Анникен я ощущала физически. И ощущала, как у меня горят уши. Но я так и не подняла глаз. И не ответила. Только всё теребила ноготь.

— Я пойду домой, — сказала Анникен после долгого молчания.

— Хорошо, — сказала я.

Она со стуком захлопнула за собой дверь и сбежала по лестнице.

Ни одной подруги

Дорогой дневник!

У меня не осталось ни одного друга. Никого в целом свете! Никто со мной не дружит. Я совсем одна…

P.S. Какое счастье, что на зимние каникулы мы едем к Бабушке! Остался всего один день занятий в школе!

Досада

О-о-х… Моя семья самая трудновыносимая во всём мире! Эрленд старается казаться взрослой и вообще — быть на уровне. И всё время говорит про Хелле. Только и слышно: Хелле, Хелле… НА КАЖДОМ ШАГУ! Мама с папой пристают ко мне с утра до вечера. Поэтому мне невмоготу сидеть с ними за завтраком. Они без конца говорят о том, как они беспокоятся и как мама Хелле, с которой они говорили, тоже беспокоится.