Привет, Яга!

Оказалось, что я лежу в центре широкой пустой комнаты. Солнце яростно лупило в окно — единственное, зато огромное. Вся одежда была на мне, а под спиной скрипел пружинами низкий жесткий диванчик. Точно такой же имелся у одной моей дальней родственницы, осколка предыдущей эпохи. Тетя всегда называла эту конструкцию «тахта».

«Ну правильно, — подумала я, — старую мебель часто привозят в лесные загородные домики…»

Мысли заработали дальше, полезли воспоминания о темном холодном парке и незнакомой женщине, однако соображала моя головушка медленно и лениво. Помнилась какая-то муть: крики, палка, я бежала через лес… — ранним утром все казалось далеким, размытым и даже забавным.

В стене напротив открылась дверь, запустив в дом свежую порцию света и птичьего щебета. В солнечном прямоугольнике обозначился темный силуэт. Высокий мужчина стоял, прислонившись к косяку, и рассматривал меня.

— Привет! — поздоровалась я. Он в ответ кивнул.

Происходящее казалось не то чтобы сном, но и не совсем настоящим.

— Ты, кажется, Василий? — вспомнила я часть недавнего кошмара и улыбнулась.

— Да, — коротко ответил бывший охранник. Свою форму он успел сменить на джинсы с футболкой и выглядел теперь вполне обычным мужиком за… сколько-нибудь. Возраст определить было сложно, да и не требовалось в принципе.

— Есть хочешь? — спросил он. Я с любопытством оглядела пустую комнату. Чего тут есть-то? Однако, когда мужчина указал рукой в сторону окна, там обнаружился столик, накрытый к чаю, и два стула.

— Ух ты, здорово! — Я вылезла из постели и быстренько уселась за стол. — Ну, давай, рассказывай, чего у вас здесь такое?

Мне было очень легко с ним. Если не заморачиваться причинно-следственными связями, любая непонятная ситуация может выглядеть вполне милой. Зачем беспокоиться или обижаться, зачем накручивать себя, если можно просто смотреть и реагировать по ходу дела. Наверное, в этом секрет счастья новорожденных младенцев. Мир вокруг казался приятным, и я улыбалась в ответ. А почему бы, собственно, и нет? Думать и волноваться мне сейчас было просто лень.

Василий уселся напротив. Взгляд его мне понравился — умный, но не хитрый, добрый, но не слащавый. Нормальный мужик, в общем, оказался, только немного дерганый. Он внимательно следил за тем, как я собираю свой любимый бутерброд — с маслом, колбасой и сыром сразу. Казалось, этот взрослый мужчина меня слегка опасается.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он наконец.

— Очень даже хорошо, спасибо. А к чему вопрос?

Он собирался с мыслями некоторое время, потом все-таки произнес осторожно:

— Ты вчера… немного напугалась.

— Да, помню. — Легкая беззаботность все больше увлекала меня. — Но ты не переживай, больше орать не буду. — Я обвела комнату взглядом. Солнце по-прежнему лупило в окно, рисуя на деревянном полу красивый светлый прямоугольник. — Напомни, пожалуйста, а чего это мы вчера с катушек съехали?

— Ты подумала, что я…

— А, точно, псих ненормальный.

— Да, верно.

— Ну, знаешь, ты сам виноват. Начал какую-то лабуду нести.

Василий смотрел так, будто я была тротиловым зарядом и меня требовалось срочно разминировать. Это казалось забавным, — чувствовать себя… опасной. Я приступила к поеданию трехэтажного бутера.

— А ты любишь… сказки? — спросил он с таким видом, будто наконец нашел проводок нужного цвета и решил его перерезать.

— Постарайся, будь любезна! — произнес Василий, наверное, уже в десятый раз.

— Да не получится ничего! — заныла я в ответ. — Слушай, давай лучше чайку еще попьем, мне пора идти. — Это была слабая попытка отвязаться.

Обижать Василия мне не хотелось, поэтому по его указке я занималась очень странным делом — пыталась поменять цвет стен в комнате. Затея выглядела явно бредовой, но он так мило уговаривал, да и в общагу возвращаться, по правде, никакого желания не было.

— Ты не стараешься! Потому что не допускаешь мысли, будто такое возможно. — Охранник очень прикольно начинал волноваться.

— А давай лучше купим красочку и я помогу тут все покрасить, если уж ты затеял ремонт?

— Нет, я хочу, чтобы ты попробовала еще раз. Вот, смотри, как просто…

Он опять показал фокус, который меня очень смешил: мгновенно «перекрасил» свой стул из синего в фиолетовый, — уже последний цвет радуги, все остальные мы до того перебрали. Как это у него выходило, я не понимала, но выглядело прикольно.

После еды голова у меня соображала все хуже. Ничего не болело, но мир воспринимался размыто и невнятно. Хотелось закрыть глаза и проснуться.

— Давай. Ты должна постараться!

Я для вида махнула рукой в сторону.

— Слушай, — заговорил Василий вдруг интригующе, — а ты вообще ремонты любишь?

— Ремонты не люблю! — Я сразу вспомнила бардак в крохотной квартире, нервных родителей, мебель, сдвинутую к центру комнаты и накрытую фиг знает чем, запах растворителя и влажность сохнущих обоев. Меня передернуло.

— Ну хорошо, — не унимался Василий. — Ремонт, значит, не то… А красивые дома ты любишь?