Привет, любимая (СИ)

      Где-то далеко стрекотал, стрекотал мотоцикл. То затихал звук мотора, то снова возникал поблизости от леса. Надо же, ревет, как Мишкина "Ява". Наверное, это дяди Коли Тарая. У него тоже глушак потерян. С пьяну потерял. На новый разориться - жаба дядю Колю душит. Легче всю деревню терроризировать треском и грохотом. Я разозлилась. Катается туда-сюда, тарахтит бессовестно. Думать мешает. И что его нелегкая в дождь носит? Ведь я так ни до чего и не додумалась. Но мне же надо, надо придумать, как жить дальше? Без Мишки жить?

      Я поднялась. Посмотрела на небо - темное. Решила идти домой. Опять этот чертов мотоцикл. На чем я остановилась? А что, если...? Меня не тошнило по утрам?

      Я карабкалась на тропинку по мокрой траве, цепляясь за нее руками. Лихорадочно рылась в памяти. Головокружение, солененькое? Ничего подобного не вспоминалось. Может, еще рано? Может, еще затошнит? Вот ведь глупости какие в голову лезут. Тетка, наверное, беспокоится, что меня долго нет. О чем это я думала? Рожу дочку. Нет, лучше сына. И назову... Как назвать-то? Игорем, вот. Игорь Михайлович. Звучит? Ага, годится. Он будет расти, расти и пойдет в школу.

      Я и не заметила, как вышла из леса в поле. И мы поедем в парк Горького. Нет, лучше в Зоопарк. Да, в Зоопарк. Будем мартышек смотреть, слонов, мороженым лакомиться. И там встретим его. Со Светкой. А мой Игорек вырастет точной копией Мишки. Рыжеватые кудри и голубые глаза. Я подошла к калитке и взялась за щеколду. Так. Мы их встретим и пройдем мимо. А они так и останутся стоять на месте и смотреть нам вслед. Быстро я дошла. Надо же, как руки замерзли - еле дверь открыла. Прошла в коридор. Дождевик - на вешалку. Сапоги грязнющие - подальше от теткиных всевидящих глаз спрятать. Завтра помою, сегодня сил нет. Из большой комнаты в слегка приоткрытую дверь пробивался свет. Бубнили голоса. У тетки гости, что ли? Наверное, бабка Серафима заглянула на чашку чая. Самоварным дымком тянет. Не пойду здороваться. Обойдутся. И пошла на цыпочках в свою комнату.

      - Аль, ты что ль?

      Ну, тетка! Услышала. Пришлось ответить:

      - Я.

      Тетка, не выходя ко мне, снова закричала:

      - Иди сюда!

      - Потом, я переоденусь, - откликнулась я и шмыгнула к себе.

      Ох, как хорошо, что кровать не убрана. Я быстренько разделась. Залезла на кровать и завернулась в одеяло. Сейчас станет тепло. На чем я остановилась? Значит, пройдем мимо. Пусть предатели обомлеют. А дальше? Что бы еще придумать? Дальше у меня не придумывалось, и я закрыла глаза, стремясь сосредоточиться. Дверь в комнату скрипнула. Это, конечно, тетка. Ругаться будет, что грязи натащила. И что поздороваться не пошла. Я с легким вздохом открыла глаза. На пороге стоял Рыжий. Вернулся!

      За чемоданом, что ли? Не мириться же, в самом деле. Зачем, зачем приехал? Это просто садизм. Только бы не заметил, в каком я смятении... Так. Спокойно, Аля. Закрой глаза, передохни. Это у тебя просто паника. От страха. Обыкновенная паника.

      Я еще больше закуталась в одеяло и сделала вторую попытку открыть глаза. Он стоял на пороге. Мне не приснилось. У меня вдруг начался такой озноб, что даже зубы застучали.

      - Аля! - Мишка был до неприличия растерян и жалок. Столь беспомощным я его не видела никогда.

      - Аля! Я не смог... Я... нам надо поговорить...

      О чем? О чем? Ведь все уже сказано. Уже поставили точку. Нельзя же хвост по кусочку рубить. К чему мучить себя и других?

      - Хорошо, - согласилась, вовсе не собираясь соглашаться, - Заходи. Что на пороге-то стоять?

      Он вошел и закрыл за собой дверь. Остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше.

      - Садись сюда, - я подвинулась, освобождая место.

      Он аккуратно присел на краешек, избегая глядеть мне в лицо.

      Как осунулся! Бедный мой! Глаза больные, тоскливые. Да что же это с тобой происходит, родной?

      - Ты за вещами вернулся? - спросила тихо и осторожно, жалея его и себя, боясь услышать в ответ короткое словечко...

      - При чем тут вещи? Я... - он нашел в себе силы посмотреть мне прямо в глаза, - Я подумал, что ты не могла мне все время...

      Так трудно давались ему слова. Ему, кто за словом в карман сроду не лазил.

      - Так быть со мной... и не любить... Ведь нельзя, правда же?

      Меня трясло в ознобе, и ответить ему не получалось. Тоже слова никак не подбирались.

      - А если так и есть, - он отвернулся и опустил голову, - Я подумал... Ты все-таки моя жена... И ты со мной... Я не думал, что... мне очень плохо без тебя... совершенно невозможно без тебя... Я никогда раньше не говорил тебе, не считал нужным... Я... я люблю тебя, Аля. Прости меня... Я сам не знал, что так тебя люблю... И если ты простишь, то, может быть, не сейчас, когда-нибудь... ты сумеешь хоть чуть-чуть полюбить меня...

      Он сидел, сгорбившись, и, кажется, ни на что не надеялся.

      Мне надо было обнять его. Но так знобило, что я боялась даже руки из одеяла вытащить. Поэтому просто подвинулась к нему и уткнулась лбом в его крепкое, круглое плечо.

      - Глупый, какой ты глупый!

      - Ага, - с тоскливой покорностью согласился Мишка, не оборачиваясь, - Я и сам знаю...