Привет, любимая (СИ)

      Не смотрела на Олега. Не могла. Поскольку опять врала ему. Ну не могла я сказать ему правду.

      Через месяц после Мишкиного ухода свекровь сама позвонила мне. И у нас состоялся очень неприятный разговор. Разговор, который погасил слабо тлеющую надежду, что все еще обойдется.

      - Что у вас произошло? - начала Елизавета Михайловна с ходу, едва поздоровавшись.

      - Разошлись, - коротко пояснила я.

      - У меня другие сведения. Ты его выгнала! - обвинила она меня прокурорским тоном. Хамский тон взбесил меня больше всего. Я вовсе не обязана перед ней отчитываться и давать какие-либо объяснения.

      - Это наше с ним дело.

      - Я мать, милочка, и не могу смотреть, как сын, пусть даже непутевый, изводится.

      Это она-то мать?! За все восемь лет нашей с Мишкой супружеской жизни она практически ни разу не удосужилась приехать к нам, поинтересоваться, как живет ее сын. Когда три года назад у Рыжего прямо на операционном столе умер больной, и Рыжий очутился на грани колоссального срыва, не считая угрозы следствия, она отделалась несколькими фразами по телефону. А теперь она, видите ли, не может смотреть... Значит, он у нее. Другого места для себя не нашел.

      - Он сам виноват, Елизавета Михайловна.

      - Знаю, знаю. Миша мне рассказал. Тоже мне вина! Подумаешь! С кем не бывает? Он - мужчина, - холодно рассмеялась она.

      - С вашей точки зрения это нормально, а, по-моему, нет.

      - Милая моя! У них в роду все мужчины такие. Даже дед. А отец его что, лучше? Гораздо хуже. Я-то терплю.

      Еще бы тебе не терпеть. Ты же ни за что не откажешься от персональной машины для прогулок по магазинам. Это всем известно.

      - Вы можете терпеть, сколько влезет. Лично я не собираюсь!

      - Ты злая, испорченная девчонка, - вспылила она. - Ты загубила ему жизнь, карьеру. Если бы он не женился на тебе, у него все было бы по-другому ...

      - Это ваше мнение, - невежливо перебила я ее, не собираясь в очередной раз выслушивать оскорбления. Список ее ко мне претензий давно выучила наизусть. Все наиболее обидное неоднократно говорилось и раньше.

      - Не только мое, - неожиданно успокоилась свекровь. - Теперь и Миша так думает.

      Почему-то я поверила ей. Сразу. Почему? Сама не знаю. Поверила. Ни на минуту не усомнилась. Холод заполз в сердце. Да так там и остался.

      - Зачем же вы звоните мне тогда?

      - Я считаю, вам надо обсудить детали вашего развода.

      И тут нервы мои не выдержали. Я попросту сорвалась на крик.

      - Ему надо, пусть он разводом и занимается. Я на это время тратить не буду.

      - Он сам подъедет, - предложила она. - Уговорить его?

      Ах, его еще уговаривать надо? Он виноват, а я суетиться должна?

      - Нечего ему тут делать. И, вообще, передайте вашему сыну, что меня для него нет. И не будет в течение ближайших пяти лет!

      Вот уже четыре месяца после этого разговора я боялась заглядывать в почтовый ящик. Вдруг там лежит повестка в суд? Вообще-то, в суд я сама ходила. Узнавала процедуру развода. Хотела досконально узнать, чего можно ждать от Мишки. Для себя решила на процесс не приходить. Но повестки по неизвестной причине боялась. Многолетняя обязанность выуживать из почтового ящика газеты была перепоручена тете Нине. А тетка не поняла, в чем дело. Восприняла все, как должное. И слава богу.

      Не могла же я теперь сказать Олегу правду?! Мол, со дня на день жду развода. Вот он сидит. Вертит в руках еще одну сигарету, смотрит на меня потемневшими глазами. Переживает. Еще один свой груз на него перекладывать? Он и так моими проблемами сверх меры загружен. Не могу ему правду сказать. Я вообще никому не могу об этом сказать. Умру на месте, если кто-нибудь узнает. Представляю себе: заявляюсь в суд со своим животом. В том случае, если изменю решение. И что? Начинаются разборки? Благодарю покорно. Хватит с меня. Вот рожу дочку, тогда и подумаем о разводе. Если Мишке так свободы хочется. Отлично понимаю, что постоянно противоречу сама себе. Логики никакой ... Бог с ней, с логикой ... Чересчур душно стало ...

      Олег свернул разговор, видя, что мне становится нехорошо. Уложил меня на диван. Принес воды. Больше ничего не сказал. Но я его знала. Знала не хуже, чем он меня. Возвращаться к мучительной теме все равно будет. Потому и стала избегать его неурочных визитов. Он все понял. Он всегда все про меня понимал.

* * *

      - Ну-с, Александра Владимировна, наконец-то и вы к нам, - приветствовал меня старинный, еще по институту, друг Рыжего.

      - Здравствуйте, здравствуйте тезка, - улыбнулась я.

      Приемный покой шестого роддома навел на меня тоску своей стерильностью, серой масляной краской стен и холодным белым кафелем. Мишка был бы доволен. Он любил такой безжизненный порядок в больницах. А мне стало тошно. Я была рада увидеть знакомое лицо. Тем более, что никто меня сюда не провожал. Я сама себе вызвала "скорую". Тетя Нина только помогла собрать вещи. Да и как она могла меня проводить, когда ей самой требовался провожатый?

      - Что же это, Алечка, вы одна? Без мужа? А?