Привет, любимая (СИ)

      Я уткнулась ему в плечо и опять разрыдалась. Так мы и сидели в полнейшей тишине. Минут двадцать сидели. Я вдыхала незнакомый мне, но приятный запах мужского одеколона и медленно успокаивалась. Роман Анатольевич обнимал меня за плечи. Говорил веселым, но тихим голосом ничего не значащие слова - успокаивал. Потом замолчал. Немного отодвинулся. Я больше не плакала.

      Вышла регистраторша. Жалкая, растерянная. Спросила у меня:

      - На "скорой" бригада сказала: у вас донор есть, Александра Владимировна?

      Уже имя и отчество мое выяснили. Когда только успели?

      - Я - донор, - Роман Анатольевич встал.

      - Пойдемте со мной, - она протянула ему халат и повернулась ко мне,

      - Вы пока здесь посидите, Александра Владимировна. Хорошо? Сейчас вам кофе принесут. А к сыночку вас попозже пустят.

      Они торопливо ушли. Я осталась ждать. Думала о Ванечке. О Мишке, который бросил меня и уехал в какие-то Сахары... Если бы он не ушел от меня, с Ванечкой ничего бы не случилось... Мысли мои разбегались, не задерживались в голове... Перед глазами проплывали картины, такие страшные, что хотелось кричать и биться головой о стенку. Ничего тяжелее этих трех часов напряженного ожидания у меня в жизни не было.

      Потом, когда я совсем уже изнемогла от неизвестности, мне разрешили подняться к сыну. Сказали, что обошлось - будет жить. У меня даже на слезы сил не хватило. Молча поднялась на третий этаж, ничего не спрашивая у медсестры, которая меня провожала.

      Ванечка спал. Дышал еще с трудом. Веки сиреневые, прозрачные. Под глазами - черные тени. К ручонке тянулся шланг капельницы. Малыш мой. Но сипа больше не было. Я присела на стул рядом с кроватью. И в мутный предрассветный час заснула.

* * *

      Тетя Нина была благодарна моему деверю. Крайне благодарна. Но как человека его невзлюбила. Роман Анатольевич приезжал к нам домой дважды. Вскоре после того, как Ванечку выписали. Привозил дорогие гостинцы. В первый раз тетка суетилась возле него. Даже поставила ему тщательно оберегаемый бокал Рыжего. Красивый бокал. С рисунком сине-золотого парусника на белом поле. Говорила с ним с заискивающей улыбкой на лице. Во второй раз - вела себя очень сдержанно. И все приглядывалась, приглядывалась. Едва за ним захлопнулась дверь, она враждебно заявила:

      - Ты, Александра, скажи ему, чтобы он сюда больше не шлялся!

      Я вытаращила глаза. С ней все в порядке?

      - Ты что? Свихнулась?

      - Ничего я не свихнулась, - озлилась тетя Нина. - А только нечего ему сюда шляться!

      Она убирала со стола чайную посуду и гремела ею в раздражении.

      - Ничего я ему не скажу. Я еще в своем уме. Он Ванечке жизнь спас, а мы в благодарность за это его выгоним?

      - Помог и спасибо. Он не чужой, родной дядя-то. А ходить сюда ему нечего!

      Тетя Нина оставила в покое посуду и сделала вид, что разыскивает ногу от пластмассового Буратино. Ха! Думает, меня обмануть можно. Никому эта нога не нужна. Ванечка в Буратино и не играет совсем. Ему мечи и пистолеты подавай. Просто тетке не хочется встречаться со мной глазами. Стыдно. Уж я ее знаю.

      - Теть Нин! Ты не мудри. Говори прямо, - возмутилась я, доставая эту самую буратиновскую ногу с полки и торжественно поднимая ее над головой.

      Тетя Нина смутилась. Нога ей была совершенно ни к чему. Просто удобный предлог. Смешно смотреть: стоит вся красная, щеки надулись, смотрит исподлобья. Ну что ты с ней будешь делать? Я присела к столу, отодвинула подальше от края розетки с вареньем.

      - Сама сказала: он Ванечке дядя. Уж если отца нет, то пусть хоть дядя к нему приходит.

      - Отец у Ванечки есть. Только ты его выгнала, - непримиримо ответила тетка. - А Роман твой ... К Ванечке! Да! Как же! Жди! Это он за тобой ухлестывать начал! Лыжи навострил ...

      - А не пора ли тебе повторить курс лечения? - полюбопытствовала я, - Опять, наверное, с головой что-то? Заговариваешься!

      Оборвала неделикатным образом дурацкий разговор. Ушла на кухню - мыть посуду. Потом стирала. Потом читала Ванечке книжку. Тетя Нина молчала. Обиделась. До позднего вечера мы вообще не разговаривали. Зачем я полезу, если она дуется, как мышь на крупу? И напрасно. Послушала бы себя со стороны. Такую чушь городит несусветную...

      Когда Ванечка уже спал, а я села к столу - штопать его колготки, тетя Нина завелась снова.

      - Ты вот не хочешь меня слушать, а я тебе правду говорю. Смотри, Александра ...

      Она села за стол напротив меня и полезла в коробочку с катушками.

      - Ты опять за свое? - поморщилась я. От неожиданности нечаянно воткнула иголку себе в палец.

      - И буду! - тетя Нина выловила в коробочке наперсток, протянула мне. - Пока не поймешь!

      Я дотронулась кончиками пальцев до своего левого виска. Там, после Ванечкиной болезни, ярко выделялась седая прядка. Ну, кто польстится на седую? Тетка усмешливо смотрела на меня. Жест мой прекрасно поняла, но была со мной не согласна. Мне хотелось спать, ругаться с тетей Ниной не хотелось вовсе.

      - Что ты так дергаешься? Даже если он и начал ухлестывать - ничего ужасного. Наоборот, приятно.

      - Он женат, Александра. Ведь - это грех ...

      - Он женат, я замужем ... Брось ты ... - улыбка получилась кривой.

      - Грех на душу берешь, Алька!