Я подарила Йинг мотоцикл, модную одежду, мобильный телефон, оплатила полный курс школьного обучения и многое другое, но она всегда недовольна. Она пошла по стопам матери в своем неутолимом стремлении к материальным благам. Йинг живет по стандартам среднего класса. Она думает только о моих деньгах, не беспокоясь об их источнике. Она также всячески старается дистанцироваться от позора быть рожденной в бедной захолустной деревне, в нашей семье, но главное – от меня и моей прежней профессии. Йинг не разговаривает со мной на нашем исанском диалекте, если рядом есть мужчины, которые могли бы счесть ее «деревенщиной». Что о ней думают женщины, ей все равно. Я сравниваю жизнь 17-летней Йинг со своей собственной. Она никогда не смогла бы оценить испытания, выпавшие на мою долю, ради того чтобы у нее была жизнь, которой она теперь наслаждается. Она совершенно не понимает, как ей повезло, – да и не пытается понять.
Фаранги годами твердили мне, что моя семья «пьет из меня соки».
Шведы, с которыми я поделилась своей историей, разделяли их мнение. В итоге я приняла решение посылать своим родственникам только по пять тысяч батов в месяц. Эта сумма – как раз те деньги, которые две мои сестры зарабатывали бы, если бы у них была работа в нашей деревне. Я делаю им подарок в виде пяти тысяч батов каждый месяц; им не придется их отрабатывать. Никто никогда не дарил мне такие деньги просто так. После этого моя мать тоже приняла решение – и теперь я снова, после того как содержала мать семь долгих лет, стала нежеланной гостьей в «ее доме».Моя мать не желала видеть меня снова, если мое возвращение не будет сопровождаться суммой в двести тысяч батов. Я не подозревала, что по-прежнему остаюсь «черной овцой», единственное назначение которой просто присылать домой деньги. Все эти годы мать давала мне понять, что я желанная гостья в нашем доме и загладила свою вину за смерть отца.
Отсутствие благодарности – обычная реакция исанских матерей, когда их дочери, которые много лет приносили в жертву свои молодые жизни ради родственников, решают уйти из секс-торговли. В этом случае щедрые денежные пожертвования прекращаются. Родители, особенно матери, продолжают жить в домах, купленных дочерями, в то время как эти самые дочери вынуждены ютиться в крытых соломой хижинах, содержа одного или нескольких детей на семьдесят батов в день, получаемых на фабрике по производству обуви, одежды или аксессуаров. Миллионы батов, которые они заработали на продаже своих тел, давным-давно разграблены родителями и дальними родственниками. Как только уходят деньги, исчезают родственники и друзья, которые наживались на наших прежних заработках.
Эти молодые женщины часто остаются больными после многих лет злоупотребления своим телом, к тому же они очень одиноки. Их детям часто отказано в официальном статусе и образовании, которое они получили бы, родившись за границей. Те, кто заработал массу денег (как правило, в Японии) и возвращается домой, тоже страдают от разочарования, и им особенно трудно приспособиться к деревенской жизни. Некоторым не удается привыкнуть, и они становятся алкоголичками; другие совершают самоубийство.