Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя

В этот вечер, возвращаясь после потрясающей, да что там мелочиться – триумфальной! – презентации домой, Антон вспоминал, в каком восхищении пребывали те немногие, кто успел прочитать его дебютный роман. С каким трепетом они просили автограф и аплодировали, вскакивая с мест.

«Наверно, я немного переборщил, – подумал было Хмуров, но в следующую минуту с профессиональным хладнокровием опроверг себя: – Впрочем, славы много не бывает, как и денег… Надо только позаботиться о собственной безопасности…»

– Приехали, Антон Викторович! – почтительно доложил водитель, останавливаясь около солидного дома на набережной. – Завтра во сколько подавать?

– Завтра?.. Завтра я никуда не поеду. Надо отоспаться перед вечеринкой… – ответил Хмуров и, уже выходя из автомобиля, добавил: – Послушай, я вот думаю, мне скоро понадобится охрана, надо как-то это организовать… Сделаешь?

– Ладно. Человека два?

– С тобой три. Полагаю, пока достаточно, а там посмотрим. Только ты мне найди ребят надежных, тренированных… – задумчиво проговорил Антон и хлопнул дверью. – Все, отдыхай! Я позвоню, когда машина понадобится.

Какие перед ним открываются головокружительные перспективы, сколько планов надо осуществить!

И это он сделает!

Глава 15

Сказать, что появление Петра Петровича Морозова в доме Константина произвело некоторую сенсацию, значит не сказать ничего.

Первым в прихожую выскочил Чарли. Он бросился было к Константину и Лизе, но, увидев гостя, замер. Потом тихонько заскулил, потом залаял, потом бешено завилял хвостом и в конце концов сконфуженно исчез.

Обе женщины тоже встрепенулись, услышав шум, и выскочили к двери.

Константин открыл было рот, чтобы представить гостя, но тот решительно шагнул вперед, сорвал с головы большую мохнатую шапку, отороченную мехом, и, низко поклонившись, пророкотал:

– Добра этому дому! Здравствуйте, дорогие де… – тут он слегка запнулся, но быстро собравшись, продолжил: – Мои дорогие сударыни. Прошу любить и жаловать: Петр Петрович Морозов!

Он учтиво поцеловал каждой сударыне руку, при этом лукаво подмигнув Константину. В ответ писатель незаметно выставил большой палец.

Пока гость снимал свою долгополую шубу, пока пристраивал ее на вешалку, топал расшитыми сапогами, оправлял бороду и одергивал красный изукрашенный кафтан, обе женщины, забыв о приличиях, не сводили с него глаз. И вовсе не причудливый наряд гостя занимал их внимание. От него веяло чем-то до боли знакомым, но слегка позабытым, подернутым туманной дымкой прошлого. Детство… Именно детство, вот что внезапно вспомнилось им обеим. Пора, когда дни текли беззаботно и счастливо, когда верилось, что чудо совсем рядом… Да что там говорить – каждый новый день и был этим чудом. И так тогда легко верилось, что все заветные мечты обязательно сбудутся, все желания непременно исполнятся, и так будет всегда.

Они не сводили с него глаз и думали: как все-таки несправедливо, что жизнь сложилась не совсем так, как мечталось в детстве. Думали и о том, что еще не вечер и все еще поправимо, чудо никуда не делось, оно по-прежнему рядом, надо только не спугнуть его, дождаться…

В эти минуты перед мысленным взором Ангелины Ивановны вихрем пронеслась вся ее жизнь, в которой был – такой маленький кусочек счастья. В сущности, Костин отец был хорошим человеком. Да, немного слабохарактерным, нерешительным, но зато добрым и уступчивым. Она до сих пор видит в Костике отцовские черты. И это, надо отдать должное, далеко не худшие черты. Наверное, она слишком давила на мужа, слишком многого от него требовала. Даже у него, слабого, по ее мнению, и мягкого по природе человека иссякло терпение. Он устал от бесконечных ссор, от удручающего непонимания. И в итоге он решился. Она хорошо помнит день, когда они расстались: муж наклонился над кроваткой сына, а потом выпрямился и тяжело направился к двери.

С тех пор она почти ничего о нем не знала. Да, признаться, и не хотела знать. Она решительно запретила ему видеться с сыном, дала Косте свою фамилию. И муж уступил, а ведь ему было очень больно. О, теперь-то она понимает, как несправедливо и неправильно поступила. Но разве можно исправить прошлое? А так хочется поговорить, многое объяснить, попросить прощения, узнать, как он жил все эти годы… И Костик будет просто счастлив, когда увидит отца.

– Может, чайку горяченького – наконец очнулась Марья Васильевна, – и пирожки еще теплые…

– Нет, нет и еще раз нет, благодарю вас, сударыня! – в непонятном ужасе выставил ладони Петр Петрович. – Я совершенно не голоден. А мороженое было просто превосходно, не правда ли, друзья мои? – повернулся он к Константину и Лизе.

Те одновременно закивали головами, а потом посмотрели друг на друга и засмеялись.

Гость выразил желание немного отдохнуть и устроился в гостевой комнате перед телевизором. Но перед этим зашел вместе с Лизой в кабинет и посмотрел на Ивасю.