Привет от Вернера

Сейчас я эти стихи уже точно не помню, я только помню, о чем они были; звучали они примерно так:

Огромный мир не так-то прост,
Как кажется подчас!
У лошади огромный хвост,
Какого нет у нас!

Есть у нее, как у стола,
Две пары мощных ног!
Она, конечно бы, могла
Втоптать меня в песок!

Но лошадь сильная добра,
Прилежно служит нам:
В телеге с самого утра
Везет нас по холмам.

Она не спрашивает, чьи
Четыре седока.
Шагает вброд через ручьи,
Дорога – далека!

А все вокруг, а все вокруг —
Из света и из тьмы —
Глядит, сойдясь в безмолвный круг,
Как в центре едем мы!

Глядят кузнечики на нас,
Лягушки и слепни —
Мильоны любопытных глаз
На солнце и в тени!

Коровы медленно жуют,
Когда на нас глядят.
Сурки на цыпочки встают,
Выстраиваясь в ряд.

Взирает, крылья распластав,
Орел из облаков.
И гусеница, веткой став,
Нам вслед глядит без слов...

С телеги скоро я сойду
И лягу возле пня
И всех лесных жильцов найду
В зеленом шуме дня!

Не поднимая головы,
Дыханье затая,
Лежать в сетях густой травы
Так долго буду я,

Что дятел наконец начнет
В свой барабан стучать!
Кузнечик танцевать начнет!
Кукушка – куковать!

Примчатся белка и сурок,
И заяц прибежит.
От топота мохнатых ног
Поляна задрожит!

Увидят все, что мальчик я
С кудрявой головой!
Что нету у меня ружья,
Что всем вокруг я свой!

Мне всяк захочет другом стать
Мы перейдем на «ты»
И будем весело играть
До самой темноты!

... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...

Так мы ехали целый день – то в полях, то в лугах, то в лесу, спускались в овраги, переезжали вброд ручьи и карабкались вверх по склонам. На обед мы остановились возле ручья, заросшего кувшинками. Здесь Ваня распряг Мальчика и пустил его пастись на луг, спутав ему передние ноги, чтобы он далеко не ушел. Мальчик тоже должен был отдохнуть и пообедать. А мы вскипятили чай на костре, как настоящие путешественники. Потом мы отдыхали, раскинув руки и глядя в небо, где бежали без отдыха белые кудрявые облака... А потом опять запрягли и поехали дальше.

Когда мы добрались до Москвы-реки – до последней преграды перед Ваниной деревней, – солнце наконец обогнало нас, скрывшись за горизонтом, и на смену вышла луна, осеребрив потемневший вокруг мир. Тут дорога спустилась на пляж. Мы слезли с телеги, потому что Мальчику стало трудно ее тащить по песку, и пошли сзади, увязая в холодном песке ногами. Ваня шел рядом с Мальчиком, понукая его, и оба они почти растворились в густом синем воздухе ночи. Дик вообще где-то исчез. За рекой тявкали и заливались воем собаки, колеса шипели в песке, еле слышно журчала впереди вода, струясь через перекат. Река мне показалась бездонной пропастью, черной как деготь, только в одном месте, куда Ваня направлял Мальчика, тянулась по воде серебряная лунная дорожка. По этой дорожке мы и поехали, взгромоздившись опять на телегу. Шумела вода. Ваня, Мальчик и Дик плюхали рядом, как волшебные существа, посеребренные лунной пылью; сверкали брызги; от шумящей воды веяло холодом; в стороне – внизу и вверху – поблескивали в черноте звезды; я смотрел на них и клевал носом – так мне хотелось спать; и вот я уже спал, все еще продолжая видеть вокруг себя эти редкие звезды; потом я вдруг ощутил тепло маминых рук и тишину... Так я и приехал на дачу – спящий, в окружении звезд, на руках у мамы...

ГОРИЗОНТ В ЧИСТОМ ПОЛЕ