Привет от Вещего Олега

Надо полагать, он рассчитывал поймать нас на этой неясности и узнать, что в случае разговора с дядей Мишей наши фантазии стали бы видны на первых же минутах? Как бы не так! Я начала спокойно пояснять:

— Все равно, в конце концов, пришлось бы обращаться к вам. Так лучше это сделать быстрее, не дожидаясь каких-то новых проявлений. Во всяком случае, все знакомые милиционеры всегда говорили мне: заподозрила что-то — не теряй времени, сигнализируй в милицию! Может, удастся чего предотвратить. Да и расследовать так легче, наверное?

Он кивнул с уважением: еще бы, после такого пассажа о пользе своевременного содействия правоохранительным органам мною гордился бы даже мой придирчивый братец Макс, не то что добрый сельский участковый! Тут и Лизка вставила свое веское слово:

— К тому же мой папа своеобразный человек. Он ни за что не поверит в плохое, связанное с кем-то из его знакомых. Даже если своими глазами увидит, бросится искать доказательства, что это ошибка. Он и в работе так же — скажите ему, что император Юстиниан ел рабов на завтрак, он попросит доказательств, но, в конце концов, поверит, ему до этого Юстиниана дела нет. Но попробуйте обвинить в том же какого-нибудь Кнута Великого, предводителя викингов! Не советую, потому что папа тут же бросится доказывать, что, мол, кто-кто, а уж Кнут был такой человек, что ничего подобного ни-ни! А все потому, что он еще студентом, на третьем курсе про него доклад делал, так что тот получается вроде как его близкий друг!

Шестопалов хмыкнул, соотнося Лизкины рассказы с собственными наблюдениями и соглашаясь с ее выводами. Чтобы окончательно сломить его сопротивление, я напомнила:

— А к тому же Малена уже обращалась, правда, не к дяде Мише, а к профессору Северову, но что это изменило? Ценностей даже следа не нашлось, а ее обвинили в некомпетентности! Так что по всему выходит, что обращение к вам было для нас единственным разумным выходом.

— Или собственное расследование, — предложила альтернативу Лизка.

Шестопалов замахал руками:

— Вот только самодеятельности этой мне не надо! Это вы в Питер возвращайтесь, и там хоть альтернативное ГУВД открывайте. А здесь у меня диктатура закона, — гордо произнес он, открывая нам калитку.

Участковый скрылся в доме, а Лизка, выразительным жестом пристегнув ремень, уже крутила руль, когда на дорожке вдруг показалась округлая светлая фигура, державшая в руке объемистую авоську с хлебом и парниковыми огурцами. Приглядевшись, мы узнали Машу, которая с большим интересом рассматривала нашу машину, словно прикидывая, что это дочке Михаила Владимировича делать у милицейского жилища.

— Вот черт! — Выругалась Лизка. — Похоже, она за нами следила!

— И что, по-твоему, получается, она преступница? — Хмыкнула я пренебрежительно. — Может, она просто вездесущая в этой местности?

Лиза пожала плечами:

— Все равно. Результата это не меняет. Надо срочно ей что-нибудь внушить, пока она не включила мыслительный аппарат на полную. — И, опустив стекло, Лизетта замахала Маше рукой, приглашая ее подойти к машине. Та не заставила просить себя дважды — надо отдать ей должное.

— Привет! — Мерзко улыбнулась ей Лизка. — Ты в крепость? Могу подвезти. Правда, не всегда у меня выходит достойно справляться с машиной, вот, взяла и заглохла прямо у чьих-то ворот, того и гляди, хозяин выйдет и скажет все, что думает о моей манере вождения! Надеюсь, это все же бабуля какая-нибудь, которая не будет сильно ругаться… — Она притворно вздохнула.

— На самом деле это дом местного участкового, — авторитетно поставила нас в известность Маша.

— Ой! — Весьма артистично отреагировала Лизка. — Тогда надо делать ноги, то есть колеса! Садись быстрее, Маша!

Толстушка довольно энергично втиснулась на заднее сиденье, водружая свой пышный торс, а за ним и объемистую авоську рядом с Маленой.

— Ой, а что это у вас? — Поинтересовалась она, совершенно бестактно кивая на лежавший на коленях у шведки ноутбук в портфельчике. — На компьютер похоже!

— Это палитра, — холодно соврала Малена, не моргнув глазом; научилась у Лизки, тоже мне!

— Зачем палитра? — Откровенно удивилась Маша.

— Краски смешивать, — тем же тоном ответствовала шведка, ничуть не заботясь о дружбе народов. — Я иногда рисую пейзажи акварелью.

— И что вы намерены изобразить? — Маша поддалась настроению собеседницы, а я тихо благословляла находчивость Малены, так удачно направившей энергию неугомонной болтушки в безопасное для нас русло. Стоило мне так подумать, шведка строго обозначила будущий объект своего вдохновения:

— Я намерена изобразить могилу Олега. — Это прозвучало зловеще, особенно если припомнить обстоятельства недавнего конфликта, в котором Олег (не князь, конечно) был, если верить им обеим, чуть ли не главным действующим лицом. Маша почувствовала неловкость и, не услышав ничего в свою защиту, обиженно затихла до самой крепости.

Подъехав к воротам, Лизка весело скомандовала назад:

— Приехали!

И тут же удивилась:

— Малена, ты что, плакала? — Действительно, глаза шведки покраснели, щеки пылали, что и впрямь могло быть следствием продолжительного плача.