Привет, сколько? (СИ)

С белой рубашкой справляюсь на ура. Но зато еле как влезаю в юбку-тюльпан. Я дозакусывала? И если учесть, как подсела на сладкое в последние недели… вот это поворот. Вздохнув, кручусь возле притараканенного из (уже чужой) квартиры зеркала, показывающего безбожно набранное лишнее на задней части. Да… я боюсь себе представить, что подумает чёртов Илья Денисович, если я вильну этими килограммами мимо. И так в последние месяцы сдерживать его становится все сложнее. Решаюсь спастись деловым макияжем, стирая весь огонь и блуд с лица. А ещё надо волосы высушить и завить Дайсоном (на свои деньги купленным), так что на работу придётся опять на такси.

***

Время клонит к обеду. Я еле клонюсь не заснуть. А это значит что? Значит, что можно заказывать нам с Вадимом Денисовичем суши. К нему как раз заглянет моя Алёна, спасая меня от голода и гула в еле трезвеющей голове.

Говорят, я ещё хорошо держусь. Кажется, сегодня подкосило всё наше среднее звено, на месте нет ни бухгалтерии, ни штата секретариата, ни даже въедливых кадровичек. Кажется, выжили лишь самые стойкие и самые едкие — редактора. Так что даже горжусь собой, пытаясь казаться в глазах редко заходимых сотрудников той ещё ЗОЖницей.

О Боже, будто никто не видел, как моя блудная вторая личность вчера страдала у бара? Хотя я бы посмотрела на себя со стороны и поболтала бы с теми, кто видел это эпичное грехопадение. И надеюсь, в их число не войдёт въедливый блонди.

— Алла, привет! — Влетает майский ветерок в лице девочки-одуванчика в джинсовом комбезе.

Касаткина подлетает ко мне, улыбаясь. Даже засматриваюсь, думая, что всё-таки Ронин-средний не такая уж и заноза. Девчонку вон счастливой сделал, расцветает моё золотко.

— Какая ты красивая сегодня, — шепчу, вытаскивая из нижнего шкафа одну из неоткрытых коробочек конфет, которыми обычно меня обхаживают.

Сейчас на сладкое смотреть не могу, потому отвожу взгляд и сглатываю, когда смутившаяся Алёнка пробует одну.

— И ты, — жуётся девчонка, улыбнувшись и склонившись над моим столом.

Цокнув, тяну руку к её носу и легонько щёлкаю по нему, сжав губы и помотав головой:

— Не знала, что ты врунишка!

— Но ты же, правда, хорошо выглядишь!

Кажется, именно сейчас из меня думают вылиться все мои влитые “хорошо”, так что приходится глушить в зачаточной стадии рвотный позыв и отодвигать конфеты с ликёром подальше. Фу, запахи — кто мне их подарил? Прямо бее…

Мы дожидаемся суши. Я даже умудряюсь за ними спуститься на лифте, держу лицо, поблагодарив охранника, принявшего курьера, и расплачиваюсь корпоративной карточкой, утаскивая пакетик с двумя коробочками.

Ммм, вот нравится мне у нас.

Проходя мимо кафетерия, в котором сейчас как раз тусуются все выжившие, воспользовавшись обеденным перерывом, закрываюсь шуршащей японской кухней, побаиваясь быть кем-нибудь остановленной. Я не хочу слушать свежие слухи! И не хочу знать, являюсь ли их главной новостью. Как-то… расхотелось! Пусть это всё умрёт там, где и началось.

Вызываю лифт и спокойно поднимаюсь к нам, тут же передаю Касаткиной её порцию и со спокойной душой выпроваживаю её в кабинет вечно занятого Денисыча. Второй кабинет, к моему счастью, сегодня пустует.

И я в общем-то уже этому рада! Сажусь за свой стол, пользуясь легко ускользающим спокойствием и вместо прекрасных изысков Японии, к которым всегда лежала моя душонка, достаю из тумбы личный блокнот.

Листаю его, смотря на свои каракули в тот или иной недавний период и думаю, что те становятся всё чернее… это чирканье — просто способ снизить стресс, которого, объективно, стало слишком много.

Кажется, я не справляюсь сама с собой. И что с этим делать?

Вздохнув, беру ручку и опираясь на ладошку левой руки, провожу линию по чистому листу, следом рисуя вторую и отключая хоть на эти доли секунд себя всю такую всё знающую, серьёзную и понимающую… ту себя, кто и оказался загнан.

Дёрнувшись, вдруг останавливаюсь и смотрю на результат, не понимая, откуда взялись очертания силуэта того мальчишки… в наушниках и капюшоне.

Хай 3

"Желаю тебе ни добра, ни зла"

Ты соскучилась, Аллочка?

Алёнка сбегает на пары спустя мой скудно проведённый час. Я торчу на корпоративной почте, отсеивая письма, отвечаю на звонки и передаю сообщения единственно адекватному. Филадельфия вообще не лезет. Красота так и стоит до 16:30 и тут же летит в урну, стоит только дверцам лифта раскрыться и выпустить в наш холл того, кому теперь придётся же улыбаться.

Илья-Сученович подходит ко мне так вальяжно и дерзко, будто в ночной квартире всё же оказался он, а не таинственный брюнет, заставивший периодически о нем задумываться. Зато этот выставляет в разные стороны руки и крутится вокруг своей оси, думая, что заигрывает со взрослой тётей.

Наивный.

— Добрый день, Аллочка. А вот и я! Ты соскучилась?

Я кошусь в сторону двери его старшего брата и пытаюсь держать лицо, искренне прокляв за уменьшительно-ласкательную форму моего святого имени.

— Алла. — Возвращаюсь к клавиатуре и напускаю на себя занятой вид, будто в календаре главного босса что-то могло измениться за минуту.