Привязанность

Делая этот вывод, Шпиц основывается на том, что он называет «тревогой восьмимесячного» (в данной работе для ее обозначения используется термин «боязнь незнакомых людей» или «страх незнакомых людей»[152]). Его позицию можно кратко изложить в четырех пунктах, содержащих;

а) Наблюдения относительно возраста, в котором ребенок обычно начинает избегать незнакомых людей: Шпиц считает, что у большинства младенцев это поведение появляется примерно в восемь месяцев.

б) Предположение, что избегание незнакомых людей не может объясняться страхом, поскольку незнакомец не мог ранее причинить ребенку ни боль, ни неприятность, у малыша, по мнению Шпица, нет оснований бояться чужого человека.

в) Теорию, суть которой в том, что избегание незнакомых людей на самом деле является не бегством от чего-то пугающего, а своего рода страхом разлуки: «Такая реакция [ребенка] на встречу с незнакомым человеком, объясняется тем, что это не его мать; его мать «оставила его»...» (1965. Р. 155).

г) Вывод, который можно сделать из эмпирических данных и теории, относительно возраста, в котором ребенок выделяет среди всех свою мать и устанавливает «настоящие объектные отношения». Шпиц пишет (1965. Р. 156):

«Мы полагаем, что эта способность [особым образом реагировать на незнакомых людей] у восьмимесячного ребенка отражает то обстоятельство, что теперь он установил настоящие объектные отношения, а мать стала объектом его либидо, объектом его любви. До этого мы едва ли могли говорить о любви, потому что любви нет до тех пор пока тот, кого любят, не будет выделен среди всех остальных ...»

Из наблюдений, уже подробно описанных в этой главе, ясно, что позиция Шпица нелогична.

Во-первых, и это самое важное. Шпиц ошибается, полагая, что страх ребенка по отношению к какому-либо человеку или предмету возникает только в результате причинения ему боли или чего-то неприятного. Все новое, непривычное per se (Per se (лат.) — сам по себе. — Примеч. пер.), как правило, вызывает страх. Таким образом, нет необходимости искать иные объяснения причин избегания ребенком незнакомых людей, потому что объяснение есть — его пугает их «незнакомость».

Во-вторых, имеются убедительные свидетельства, что боязнь незнакомых людей — это реакция совершенно иного рода, чем страх разлуки: даже если мать ребенка находится в поле его зрения одновременно с незнакомцем, у ребенка могут оставаться проявления страха перед новым для него человеком. Когда впервые было выдвинуто это возражение, Шпиц (1955) ответил, что ребенок, который вел себя таким образом, был редким исключением. Но его точка зрения не могла продержаться долго. В своем тщательно проведенном экспериментальном исследовании Морган и Риччути (Morgan, Ricciuti, 1969) показали, что в возрасте от десяти месяцев до года это поведение встречалось почти у половины малышей, за которыми велось наблюдение (у тринадцати из тридцати двух).

Наконец имеется множество данных, доказывающих, что младенец способен отличать знакомого человека от незнакомого задолго до того, как начнет проявлять явную боязнь незнакомых людей.

Анализ позиции Шпица делает возможным обнаружить ее главный недостаток — это предположение о том, что при встрече с незнакомым человеком ребенок не может быть охвачен «реальным страхом», предположение, основанное на исходном допущении, что «реальный страх» вызывается только людьми и объектами, которые ребенок ассоциирует с «негативным прошлым опытом».

Теория Шпица имела некоторые нежелательные последствия. Во-первых, считая «тревогу восьмимесячного» первым показателем установления настоящих объектных отношений, теория отвлекала внимание от наблюдений, которые недвусмысленно демонстрировали, что и выделение знакомого человека, и поведение привязанности у большинства младенцев появляются задолго до того, как они достигнут возраста восьми месяцев. Во-вторых, из-за отождествления страха перед незнакомыми людьми со страхом разлуки в теории Шпица происходило смешение двух реакций, которые необходимо четко различать.

Боязнь незнакомых людей, страх разлуки и поведение привязанности