Привидение в кроссовках

Войдя в супермаркет, я кинулась в винный отдел и принялась разглядывать полки. Спиртное действует на меня ужасающе. Иногда кажется, что в строении моего мозга имеется какой-то «инженерный» просчет. Стоит накапать себе пять капель, как мигом наступает стадия, которую медики называют «патологическое опья­нение». Я перестаю воспринимать действительность и засыпаю крепким, беспробудным сном. Каким-то невероятным образом алкоголь попадает не в желудок, а сра­зу в мозг. Поэтому принимать дозу мне следует не сидя, а лучше лежа, что­бы без лишнего напряжения отъехать в царство Морфея.

Купив пол-литровую бутылку «Мартеля», я вернулась к себе, тщательно проверила все комнаты, заперла на ключ буфетную, раздевалку, вход на склад, задвинула огромную щеколду на двери, ведущей в магазин, потом закрыла кабинет Аллочки и, собрав вокруг дивана всех животных, налила в чашку темно-коричневую ароматную жидкость.

– Ваше здоровье, ребята, – сказала я собакам и кошкам и опрокинула в рот коньяк.

Мне показалось, что молния пронеслась по пищеводу, и в желудке стало горячо. Падая на подушку, я с трудом поду­мала: работает ли книжный по субботам? Скорей всего, что да, то­гда следует встать и завести будильник, самой мне проснуться без шансов. Представляю, как захихикает Аллочка, увидав в десять утра меня, помятую, непричесанную и злую. Нет, определенно следует встать и… Но тут веки захлопнулись, и я благополучно заснула, прижимая к себе Хучика.

Уж не знаю, как я оказалась в этом, более чем неприятном месте. По бокам узкого прохода стояли клетки со львами и тиграми. Хищники грозно рычали, скаля зубы. Ни жива ни мертва от страха я шла между проволочными ограждениями, совершенно не понимая, зачем тут нахожусь, а главное, куда держу путь. В кон­це, у стены, проход делался совсем узким, но там имелась маленькая дверка, из-под которой дул свежий воздух. Очевидно, она вела на улицу. Обрадовавшись, я побежала и налетела на клетку с пантерой. Черное гибкое животное яростно прыгнуло на прутья. До меня долетел смрадный запах ее пасти. Я отмахнулась от нее и наскочила на решетку, за которой сидел тигр. Полосатое чудовище вытянуло огромную лапу с невероятно острыми когтями и дотронулось до моей щеки.

В полном ужасе я зажмурилась, потом открыла глаза и… проснулась. Перед моим взором возник кабинет: письменный стол, кресла… Вокруг дивана устроились собаки, правда, старуха Черри нагло влезла на подушку и дышала мне прямо в лицо. Я отодвинулась от пуделихи и недовольно сказала:

– Фу, Черри, зубы ты не чистишь, «Стиморол» не употребляешь, зато любишь трескать сырое мясо, неудивительно, что мне приснилась зловонная пантера. Иди отсюда!

Я попыталась спихнуть собаку, но та да­же не пошевельнулась. Вдруг что-то мягкое, но одновременно и острое коснулось моей правой щеки. Я скосила глаза. Это Сомс вытянутой лапой с полуспрятанными когтями трогал мое лицо. Все ясно, кота забыли покормить и он желает подкрепиться. Сомсу наплевать на то, что будильник показывает два часа ночи. Я села, потом встала, зевнула и велела:

– Сомс, иди на кухню.

Кот послушно потрусил за мной. Собаки остались спать в кабинете. Отчаянно зевая, я открыла пакетик «Вискаса». «Гусиное мясо и печень». Сомс мрачно посмотрел на коричневые кусочки и отвернулся.

– Ну ты и пакостник! Разбудил в непотребное время, да еще кривляешься! Ешь давай!

Но кот брезгливо походил вокруг блюдечка и начал «зарывать» угощение передней лапой. Наша Клеопатра проделывает такую процедуру возле пепельницы, полной окурков.

– Лад­но, дружок, не хочешь, не надо, но никакой другой еды нет, придется тебе перейти на подножный корм, начинай ловить мышей, говорят, они самая лучшая сбалансированная пища для кошачьих. Белки, жиры, углеводы плюс кальций и микроэлементы.

Продолжая разговаривать с котом, я взяла привередливое животное на руки, вышла в торговый зал, повернулась, что­бы запереть вход в подвал, и кожей почувствовала чей-то взгляд. Тот, кто, оставшись один ночью дома, вдруг просыпался от ощущения непонятной тревоги, поймет меня. В помещении никого не должно быть, но явственно чувствуется присутствие чужого. Что­бы приободрить себя, я довольно громко заявила:

– Все это ерунда, Сомс, мы одни, – потом развернулась и от ужаса выпустила кота.

В углу, между стеллажами «Русская поэзия XIX века» и «Классика прозы» стояло привидение. Абсолютно белая фигура, укрытая с головой во что-то непонятное.

– Мама, – прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног, – мама!

Пришелец с того света поднял правый край накидки, и наружу выглянула рука, вернее, кисть, нет, косточки, которые ко­гда-то были пальцами. Выглядели они настолько жутко, что я оцепенела. Фаланги светились бледным зеленым огнем, на одной виднелся перстень, огромный, кроваво-красный, в вульгарно толстой золотой оправе.