Привидение в кроссовках

Видение стало медленно поднимать руки. В прошлый раз я панически испугалась это­го движения и бросилась спасаться бегством, но сегодня, не знаю почему, ужас не пришел. Мо­жет, сыграла роль истерика, устроенная на дороге? Неожиданно для самой себя я не испугалась, а обозлилась до крайности. Призрак шагнул вперед, я отступила к прилавкам и наткнулась на большую, полированную, красивую указку, которыми торгует отдел сувениров. Я ее схватила и, выставив перед собой, как пику, ринулась на фантом. Сейчас посмотрим, чья возьмет! Ну-ка, кто в этом магазине хозяин, я или идиотское привидение!

Одетая в белое фигура развернулась и понеслась в сторону отдела канцелярских принадлежностей. Я бежала за развевающимся балахоном, норовя ткнуть в него острым концом указки. Под ногами путался повизгивающий Хучик. Фантом опрокинул на бегу пару стеллажей с книгами. Скорей всего он сделал это нарочно, явно надеясь, что преследовательница притормозит или, того лучше, споткнется о тома и шлепнется на паркет, словно куль с мукой. Но я неожиданно ловко обошла все преграды и радостно заорала:

– Ага! Сейчас попадешься!

Наверное, привидение поняло, что избрало неверный путь. Впереди, метрах в десяти, маячила стена. Возле нее стоял автомат по прода­же открыток, справа от него высился стенд, забитый яркими разноцветными почтовыми карточками, слева громоздился огромный старинный глобус на деревянной подставке. Призраку было некуда деться. Сейчас я прижму его к стене.

Фантом добежал до автомата по прода­же открыток, споткнулся, стукнулся лицом о небольшую полочку, куда следовало класть подбородок для съемки на открытку, раздалось тихое шуршание, из автомата сбоку выехал небольшой прямоугольник. Привидение замахало руками, ухватилось за стенд с открытками, пос­ледние попадали на пол, словно осенние листья, застигнутые непогодой.

Я уже собиралась, изловчившись, схватить край серо-белой хламиды, укутывающей фигуру с головой, но именно в этот момент мои ноги, попав на глянцевые открыточки, поскользнулись и разъехались в разные стороны. Желая удержаться, я уцепилась за первое, что попалось под руку. К сожалению, это оказалась витрина, внутри которой хранились надежно запертые дорогущие авторучки. Пальцы с душераздирающим скрипом скользнули по стеклу, я рухнула на пол. Указка, выпав из моих рук, откатилась в сторону.

Призрак издал нервный звук, похожий на истерическое хихиканье, оперся на глобус, потом прислонился к стене и… втянулся в нее. Лежа на паркете, усеянном открытками, я, открыв рот, наблюдала за происходящим. Сначала привидение всунуло в стену голову, потом плечо, руку, ногу, затем без видимого усилия втащило все остальное и исчезло.

В полном обалдении я ущипнула себя за руку. Святые угодники! Это и впрямь нематериальная субстанция. А я ведь заподозрила, что под покрывалом человек. Но ни одно существо из плоти и крови не способно пролезть сквозь кирпичную преграду.

– Мусик, – заорала Маня, – что стряслось?!

Затем послышался топот, это дочь неслась по ступенькам вниз.

– Мусечка! Ты ушиблась?

– Нет, – ответила я, сгребая ноги в кучу.

– Ты упала?

– Ерунда, детка, просто легла отдохнуть!

– Мать, – неожиданно обратилась ко мне Маруся таким тоном, каким обычно разговаривает Аркадий, – немедленно рассказывай, чем ты тут занималась. Категорически требую!

– Ловила привидение!

Маня захохотала. Ну вот, все­гда так. Сначала настаивают на откровенности, а ко­гда я по наивности говорю чистую правду, начинают веселиться. Если бы соврала, сказав, будто пошла попить воды и упала по дороге, обрушив открытки, Маруся, причитая от жалости, стала бы поднимать матушку. А так смеется во весь голос.

– Ниче­го веселого в данной ситуации не вижу, – обозлилась я. – Привидение только что носилось по залу.

– Куда же оно де­лось?

– Ушло в стену!

Новый раскат хохота сотряс торговый зал.

– Муся, – радовалась дочь, – признавайся, опять читала перед сном какой-нибудь «Оракул».

Я стала молча подбирать разбросанные открытки. Большинство были мятыми, испорченными, вряд ли найдется покупатель, желающий их приобрести. Кое-как расставив все по местам, мы с Маруськой решили было пойти наверх.

– Это что? – спросила дочь, указывая пальцем на какой-то предмет, сереющий под прилавком. Я нагнулась и вытащила кроссовку, зашнурованную, да­же завязанную кокетливым бантиком.

– Твоя? – поинтересовалась я у Мани.

– Нет, конечно, – ответила девочка, – смотри, какой размер! Сорок четвертый небось! Наверное, кто-то из продавщиц оставляет тут сменную обувь!

Я с сомнением посмотрела на спортивный башмак. Девушки, приходя в магазин, надевают туфли, но сапожки они прячут в ящиках под шкафчиками. Никому не придет в голову переодеваться в торговом зале. Значит, кроссовку потерял кто-то другой, причем мужчина, потому что Маня оказалась права, на подметке четко выделялась цифра «сорок четыре». Совершенно неженский размер. А лиц мужского пола в «Офене» нет, вернее, они не работают постоянно. Электрик, сантехник и шоферы, которые привозят книги, просто заглядывают сюда.