Привидения являются в полдень

Лена изумленно посмотрела на нее и вдруг полезла в сумочку. Достала оттуда пачку «Салема», машинально протянула Кате, когда та отказалась, закурила сама. Ее глаза за стеклами очков казались больше, чем в действительности, казались изумленными и детскими.

— Ты сказала дельную вещь… — прошептала она, выдувая в сторону дым и оглядываясь. — Он может быть не один, верно? Ему трудновато следить за всеми нами в одиночку, ведь, насколько я поняла, он прекрасно был осведомлен о том, куда пошли Лика с Ирой, что они делали и во сколько возвращались домой. Он знал все, или нам кажется, что он знал все. Да, ты можешь быть права. Он мог быть не один. Но тогда это не маньяк.

— А его поведение не убеждает тебя в том, что это не маньяк? Он слишком выверяет каждый свой шаг. Для маньяка это свойственно? Это может быть присуще скорее матерому волку, уголовнику с опытом.

— Но он может оказаться именно таким типом и в то же время быть маньяком, — вздохнула Лена. — Послушай, когда ты встречаешься со следователем?

— Пока не знаю. У меня есть его телефон, у него есть все мои телефоны. Может быть, он уже сейчас звонит мне на работу, чтобы пригласить на встречу с моим списком. Но ничего, позвонит еще.

— А я встречаюсь с ним в половине третьего. Он еще вчера просил меня приехать в управление со списком.

— Вот бы и мне с тобой поехать, — помечтала Катя. — Мужик он толковый, с ним можно разговаривать нормально. На обычного милиционера не похож.

— А много ты их знаешь, обычных милиционеров? — спросила Лена. — Месяц назад к Наташке пристали на улице двое типов, зажали ее с двух сторон в тиски, не давали ни оглянуться, ни крикнуть. Вокруг было полно народу, и никто не обратил внимания на ее белое лицо. А она, бедная, дар речи потеряла. Они ей гадости говорили, один все щупал. И отбил ее от них такой вот обычный милиционер. Она его не звала, просто он подошел непонятно откуда и велел им убираться. И они исчезли. Она с тех пор обожает родную милицию.

— Я тоже буду ее обожать, когда она найдет этого гада, — мрачно сказала Катя. — Я согласна обожать следователя, но только пусть он ищет, скорее ищет! У меня уже нервы сдают. Осталось двое сирот.

— Да. Вот что меня пугает больше всего.

Лена достала из сумочки портмоне, открыла его и показала Кате фотографию. На ней были запечатлены члены семейства Лены: муж — высокий светловолосый парень с добродушным, несколько сонным лицом, она сама, улыбающаяся, снявшая в этот миг очки, ее сестра Наташа — девушка лет двадцати, в голубых тесных джинсах, и самое главное крохотное существо с круглой смуглой мордочкой и черными кудрями — дочка Лерка.

— Представь, что меня тут не будет, — сказала Лена. — Только представь себе.

— Не могу! — Катя накрыла фотографию ладонью, словно это могло уберечь изображенных на ней людей. — Не могу и не буду себе представлять, что ты можешь… Разве это в твоем духе — так паниковать. Следователь ясно сказал: мы будем в целости, если будем вести себя осторожно. Мы будем в целости. Послушай, прекрати такие разговоры, иначе я расплачусь! С самого утра глаза на мокром месте…

— Да, это мое малодушие… Но иногда я не могу быть веселой и спокойной, какой ты привыкла меня видеть. Иногда я просто наседка, которая сходит с ума, как подумает о будущем своей дочери. Понимаешь, глупая наседка, которая машет крыльями, кричит и не знает, что ей сделать, чтобы уберечь своего цыпленка. Тогда я очень слабая. Тогда я всего боюсь, понимаешь, маньяку этому могу кинуться в ножки, чтобы только он меня пощадил.

Катя закрыла лицо руками и просидела так несколько минут. Когда она снова посмотрела на Лену, та выглядела смущенной.

— Послушай, я виновата, что развела тут эту мерихлюндию, — тихо сказала та. — Но всю ночь об этом думала. Это ведь глупо. Со мной ничего не случится. Я знаю. Сергей заберет меня с работы сегодня и будет забирать до тех пор, пока маньяка не найдут. Я буду беречься. И Наташке наказала то же самое. Он будет забирать ее из университета.

— Ничего с тобой не случится, — повторила Катя. — Ничего с тобой не случится. Послушай, если ты поедешь к следователю, возьми и мой список. Вот здесь… вот… я записала цвет трусиков, которые были на Лике в тот день. Им будет легче искать.

— Ты знала цвет? — удивилась Лена.

— Да. Случайно увидела. Ты ведь помнишь, как Лика садилась в кресло. Ноги вверх! — И Катя невесело улыбнулась. — Списки наши, правда, не слишком отличаются, но ты все же возьми и мой. Там есть парочка людей, которых нет у тебя. Я боюсь, что эта информация дойдет до следователя только к вечеру. А ты увидишь его сейчас.

— Ладно, — сказала Лена, складывая листки в сумочку. — Надеюсь, нас не будут ругать за самоуправство. В конце концов, голова хорошо, а две — лучше. Тогда мне пора ехать. Давай я позвоню тебе, когда вернусь от него. Ты будешь на работе?

— Где же мне еще быть? Буду ждать твоего звонка. — Катя тоже закрыла сумочку и поднялась из-за стола. — Звони сразу, как освободишься. Передай ему привет.

— А больше ничего не надо от тебя передать?