Привидения русских усадеб. И не только…

Немало сказаний о жертвах любви подчинено английскому межсословному закону: знатный (богатый) полюбил незнатную (бедную), соблазнил ее и бросил. Юная смолянка была обманута кем-то из хозяев Аничкова дворца в Петербурге, возможно, тем же необузданным в страстях князем Таврическим. Нырнув в Фонтанку, она затем выбралась из воды и поселилась во дворце. По одной из версий, смолянка покинула здание во время пожара 1812 г., «взметнувшись из пламени и растворившись в дыму». По другой – огонь взбодрил ее, и с 1937 г. она маршировала по дворцу с пионерами под песню «Взвейтесь кострами, синие ночи».

Недалеко от Воронежа, на берегу реки Усманки, расположено заболоченное место под названием Веневитинский кордон. В XIX в. здесь предположительно находилась усадьба (следов от нее не осталось), принадлежащая поручику Николаю Александровичу Веневитинову, которого в легендах именуют то графом, то купцом. Всего легенд четыре, и три из них – о любви и ревности.

Памятна ли вам история Розовой дамы из замка Бамбург? Тот же треугольник сложился под Воронежем, только место отца занял влюбленный граф. Он отправил жениха крепостной девушки в армию, выследив его по запаху, а огорченная девушка утопилась в озере. Это ранняя версия. А вот и поздняя. Граф убил какого-то богатого незнакомца, а его красавицу дочь заточил в подземелье, где пытал, зверски избивал и насиловал (собственно, последняя деталь и выдает недавнее происхождение этой версии). Девушка не призналась ему, где спрятана карта торфяных болот, принадлежащая ее отцу. Сидя в подземелье, она быстро состарилась (важная подробность) и умерла.

Согласно третьей версии, граф (или купец) собственноручно утопил в болоте свою жену, обвинив ее в супружеской измене. Но женщина была невиновна (наши люди сочиняли!). Эта версия единственная из всех не противоречит фактам: Веневитинов женился в возрасте 53 лет на Елизавете Васильевне Старовой, будучи старше ее на 23 года. Он скончался в 1865 г., прожив с женой шесть лет. В 1861 и 1863 гг. она родила ему соответственно мальчика и девочку, однако дата ее смерти неизвестна. Если легенда не врет, убийство произошло в 1864 или 1865 г., незадолго до кончины Веневитинова.

В четвертой версии вновь фигурирует карта сокровищ. Грабители пытают владелицу карты, по совместительству – хозяйку усадьбы (графиню), а потом отрубают ей голову. Теперь кто-то из этих жертв расхаживает по кордону под видом Веневитинской девы. Призрак походит на кого угодно, только не на деву. Это либо старуха (состарившаяся красавица?), либо женщина в рваной одежде (невинная супруга), либо графиня с головой под мышкой (реплика на историю Хованских).

Дом Н.В. Мешкова в Перми. Скромное жилище благодетеля пермских красавиц и их детей

Современные историки и журналисты воспевают осанну дореволюционным купцам и банкирам, снабжавшим царскую Россию больницами, школами и музеями. Рады приветствовать купцов и бизнесменов служители Церкви – крайне редко услышишь с амвона осуждения богатых в манере Иоанна Златоуста или апостола Иакова. К уважаемым ныне людям относится и Николай Васильевич Мешков, пермский купец и меценат. В числе его благодеяний – закупка зерна для голодающей Перми, служба в губернском земском собрании и Пермской городской думе, строительство ночлежного дома, помощь в организации образовательных учреждений. Официально он заслужил звание почетного гражданина Перми, неофициально – славу спасителя голодных и основателя системы высшего образования на Урале. В его честь собирались назвать одну из городских улиц, но помешала революция, что, вообще говоря, странно – ведь и большевикам Мешков сумел угодить, организовав в Перми тайные встречи лидеров социалистов-революционеров и удостоившись похвалы от самого Ленина.

Одно только портит этот светлый образ – привидения. Городской дом Мешкова (улица Монастырская, 11), где сейчас находится Пермский краевой музей, по ночам оглашается плачем младенцев и вздохами матерей. Николай Васильевич был любвеобилен, и его особняк посещали пермские девицы, возвращавшиеся оттуда не с пустыми руками. Девицы беременели, рожали и приносили младенцев на крыльцо дома их богатого отца. Тех, кто не замерзал, Мешков велел заносить внутрь и укладывать в комнату. Бывало, набьется полная комната… ну, это из другой оперы. Когда детей становилось много, их распределяли по приютам. И вот теперь мешковские любовницы с детьми вернулись в дом воздать хвалу благотворителю.

Заточенные и замурованные