Привилегия женщин

— Да, и милицию тоже, — согласно кивал Матвей, настойчиво подталкивая мужчину в сторону своего кабинета. — Сейчас все выясним — и в милицию. У нас никогда такого не было, чтобы у гостей деньги пропали… А ты чего замерла? — зыркнул он на Лельку, и та вздрогнула. — Марш на рабочее место. И язык за зубами держи — пока не выясним, как и что.

Лелька быстро скрылась в номере и даже заперла за собой дверь. Опустившись на стул, она принялась обдумывать услышанное только что. Получалось, что Юлька каким-то образом проникла в номер и украла деньги у постояльца? Но как, зачем? И вообще встретить двух знакомых в одно утро в одном и том же месте — это не может быть простым совпадением.

В дверь постучали, и Леля вздрогнула.

— Да-да, сейчас, — она подбежала к двери и открыла ее.

На пороге стояла баба Сима, известная в поселке пьянчужка и сплетница. У Матвея она подрабатывала на бутылку, убирая туалеты.

— Слышь, Лелька… а чегой-то Мотька орет в кабинете? Что приключилося-то? — шепелявя, спросила она, заходя в номер.

— Не знаю я, баб Сима, — отговорилась Лелька, помня о предупреждении Матвея, но въедливая старуха не отставала:

— А чего ж тогда Юлька-то Щепкиных мимо меня, как крапивой ошпаренная, просвистела?

— Да откуда я… — начала Лелька и тут же подумала, что старуха наверняка знает, что именно делала здесь с утра Юлька. — Баба Сима, а Юлька тут часто бывает?

— Дак как когда. Когда ейная смена — так быват, а как нет — так и нету ее, — почесывая плечо, проговорила баба Сима.

— Погоди, так она работает тут? — не поверила своим ушам Лелька. — А как же институт?

Баба Сима разразилась хохотом:

— Ой, умора! Да какой институт, когда она тут второй год уже по номерам ошивается?

— В смысле?

— А вот и смысла тебе вся — мужиков за деньги обслуживает Юлька твоя.

— Чего?! — От изумления Леля никак не могла прийти в себя. — Ты чего несешь-то, баба Сима?

— Хошь — не верь, — обиделась старуха. — А только я забожиться могу. С того дня, как из города приехала несолоно хлебавши, так и работает у Мотьки. А матери врет, что учится да замуж собирается. И мне, чтоб лишнего не говорила, каждое утро после смены полтинничек дает на поправку здоровья. А сегодня вот мимо просвистала, вертихвостка.

Баба Сима сокрушенно вздохнула, явно сожалея об утраченном полтиннике, а Леля тихо спросила:

— А… Динка? Динка Самарина?

— Динка? Это которая же? Из Сахаровского которая?

— Да…

— У-у, девка! Ты от нее подальше держись, та еще стервь… — Баба Сима озабоченно посмотрела на Лелю и поманила пальцем: — Иди, чего скажу-то. — И когда девушка наклонилась к ней, зашептала: — Серьгу-то Ряшенцева напрасно обвинили… не трогал он Наталку вашу.

— А… ты откуда знаешь? — задохнулась Леля, вцепившись в руку старухи.

— А знаю вот, — буркнула та. — Да только говорить больше все одно ничо не буду. Я хоть и старая, а жить хочется. А ты беги отсюдова, девка. Место гиблое тут, грязное. Наталка ваша ни за что пропала — и ты пропадешь.

Сказав это, старуха встала и, оттолкнув от себя испуганную и совершенно убитую ее словами Лельку, заковыляла к двери.

Кое-как домыв все, что полагалось, девушка отправилась восвояси. Ей предстояло еще заехать к матери в больницу, но моральных сил не осталось, и Лелька побрела сразу домой. Всю ночь она ворочалась в постели, стараясь выбросить из головы все, что наговорила похмельная старуха, однако это никак не удавалось. Измучившись, Лелька решила, что должна завтра же встретиться со Щепкиной и попытаться поговорить начистоту. Безвинно арестованного Сергея ей было жалко до слез, в то, что он не мог убить Наташу, Леля верила свято, а потому ничего не оставалось, кроме как найти истинного убийцу.

Еще подходя к старенькому домику, в котором жили Юлька и ее мать, Леля услышала нечеловеческий крик. «Что у них стряслось?» — подумала девушка, толкая калитку. То, что она увидела во дворе, повергло ее в такой ужас, какого прежде испытывать не доводилось. Под большой старой ветлой у гаража прямо на земле ничком лежала мать Юльки и истошно выла, мотая туда-сюда разлохмаченной седой головой. Сама же Юлька, свесив набок голову и вывалив распухший посиневший язык, висела на черном кожаном ремне, едва не касаясь пальцами босых ног утрамбованной песком дорожки.

— Тетя Настя… тетечка Настя… — забормотала Лелька, в испуге глядя на труп одноклассницы.

Юлькина мать подняла на девушку ничего не видящие глаза и, кажется, даже не узнала ее, снова упала на дорожку и закричала еще страшнее. Дворик постепенно заполнялся соседями, появились фельдшер и участковый милиционер, чуть позже подъехала опергруппа из райцентра…

Леля не могла поверить своим глазам — только вчера в это время Юлька была жива, а теперь — вот… Как, из-за чего она могла таким диким способом уйти из жизни? Неужели тетя Настя каким-то образом узнала о ее лжи? И тут до нее донеслись слова участкового Геннадия Павловича:

— …и что за утро такое! Только час назад как с трупа — и на тебе, еще один, сговорились они, что ли?

— А еще что случилось? — осматривая снятое уже с ветки тело Юли, поинтересовался эксперт.