Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы

Столетия спустя оспа стала главным европейским убийцей, обогнав по вирулентности бубонную чуму. Каждый год от нее погибали сотни тысяч людей по всему континенту. Среди заразившихся умирал примерно каждый пятый, причем наиболее часто жертвами становились дети (с огромным отрывом от прочих возрастных групп). Но даже тем, кто избежал вируса в младенчестве, редко удавалось спастись от него впоследствии. В марте 1685 г. писатель Джон Ивлин поведал в дневнике о том, что его дочь Мэри, 19 лет, умерла от оспы, «к нашей несказанной скорби и потрясению. …О милое, сладчайшее и желаннейшее дитя, как мне расстаться со всем этим благом и добродетелью, не испытывая горечь печали и нежелание любящего родителя смириться с утратою?» Не прошло и полугода, как его другая дочь, по имени Элизабет, пала жертвой этого же недуга, отправившись в могилу вслед за сестрой.

Монархи вовсе не были в большей безопасности перед этим бичом народов, не принимавшим в расчет ни общественное положение, ни чины, ни титулы. В Британии королева Мария II скончалась от особенно вирулентной формы оспы в 1694 г., к ужасному горю своего супруга Вильгельма Оранского. Вскоре от этой же болезни умер Уильям, герцог Глостерский, единственный остававшийся в живых сын наследницы царственной четы – королевы Анны. Ему было всего 11 лет. Мальчик являлся последним наследником королевской династии Стюартов, и после кончины Анны британский престол перешел к Ганноверской династии. В который раз оспа изменила течение истории.

Но все эти смертоносные волны и их политические последствия меркнут по сравнению с дальнейшими ужасами, вызванными оспой. В XVIII в. она в полной мере обрушила на Европу свою гибельную мощь. Спрятаться было негде. По континенту прокатывались катастрофические эпидемии, то затухая, то вспыхивая вновь. Они уносили в могилу и младенцев, и тех, кому до этого посчастливилось избежать заражения. В Лондоне и других крупных городах заболевание стало эндемическим, то есть присутствовало постоянно. В эту «эпоху оспы» (как ее стали называть) в одной только Европе недуг, по оценкам ученых, ежегодно уносил жизни примерно 400 000 человек[5].

На протяжении этих десятилетий вирус поражал не только организм отдельного человека, но и, по сути, все аспекты жизни общества. Его присутствие в английской культуре было неизбежно: в семейных письмах постоянно звучали такие мотивы, как страх заражения и скорбь о близких, ставших жертвой болезни; в дневниках изливалось личное горе; поэты и романисты использовали драматическую силу этой убивающей и обезображивающей болезни, чтобы создавать эффектные повороты сюжета и усиливать эмоциональное воздействие текста. Даже бесстрастная похоронная статистика, содержащаяся в приходских книгах, дает некоторое представление об истинной цене, которую людям приходилось платить за этот недуг.

Так, приходские книги Литл-Беркхамстеда (местечка неподалеку от Хартфорда – родины Томаса Димсдейла) отмечают прошедшие в январе 1768 г. похороны Джорджа Ходжса, бедного деревенского мальчика «примерно десяти лет от роду». Приходской священник записал: после того как ребенок болел уже несколько дней, отчаявшиеся родители обратились за советом к доктору Димсдейлу, который тем же вечером, пробравшись сквозь снег «футовой глубины», сумел дойти до жалкого жилища семейства. Обнаружив, что Джордж покрыт грязью и язвами, «доктор с присущим ему человеколюбием обмыл больного, устранил все неприятные помехи и попечением своим продлил ему жизнь на несколько дней. Возвратясь в пасторат{4}, он сообщил мне, что это оспа наихудшей разновидности»[6]. Попечение Томаса, возможно, и облегчило страдания мальчика, но жизнь юного Джорджа уже нельзя было спасти.

Дети бедняков умирали от оспы в неисчислимых количествах, но и европейские дворцы оставались уязвимыми перед этим страшным поветрием. На протяжении XVIII в. оспа погубила пять царствующих монархов, в их числе и российского императора Петра II, 14-летнего внука Петра Великого: он умер в 1730 г., в день собственной свадьбы. В Вене императрица Мария Терезия, принадлежавшая к династии Габсбургов, оправилась от недуга, но он страшной волной пронесся по ее двору, забрав жизни ее сына, двух дочерей и двух невесток в 1767 г.

Немудрено, что российскую императрицу Екатерину II терзал страх перед оспой, явно угрожавшей и ей самой, и ее болезненному 13-летнему сыну – великому князю Павлу. В Санкт-Петербурге годом позже снова разразилась вспышка болезни, и весной Екатерина выехала из столицы. Она стала проводить время в своих дворцах, рассеянных вдоль ветреного побережья Финского залива или укрытых в сельской местности. «Я бегала из дома в дом, целые пять месяцев была изгнана из города, не желая подвергать опасности ни сына, ни себя», – позже напишет она прусскому королю Фридриху Великому[7].