Прививка от маннои каши

Все происшествия сопровождались неизменным энтузиазмом детских масс и неодобрением взрослых. Но, как и где использовать свои мотивирующе-организаторские способности в мирных целях, к сожалению, мне никто не объяснял и все подобные эcкапады логично заканчивались занесением порицания красной ручкой в дневник или вызовом мамы к классной руководительнице.

На протяжении последующих старших лет эти способности были надолго забыты и глубоко погребены под навыками, более социально приемлемыми и удобными взрослым.

Только, лет в двадцать пять, я, c удивлением, обнаружила, что без страха и с удовольствием могу выйти на сцену и рассказывать, в общем то, о чем угодно. И тысячный зал cделает любые, предписанные мной упражнения. Встанет, как один, потом сядет, а если сказать что-то с паузой, очень тихо и медленно, то затихнет и замрет в абсолютной тишине. Если я выступлю на собрании, подчиненные обязательно перевыполнят план, клиенты купят все дополнительные опции, а начальник выдаст незапланированное финансирование на весь мой регион.

Говорить правду детям, смотреть с интересом операцию на открытом сердце в девять лет, иметь супергибкие суставы или избирательную память, выращивать невероятные цветы, печь волшебные торты на старых газовых печках, не обращать внимания на возраст, любить только цифры или плавать, считать, что пауки прекраснейшие создания или вселять надежду – все, это тоже Суперсила.

Суперсила есть внутри каждого из нас.

Счастливчики те, кто интуитивно ее уже нашел и пользуется. А нам, всем остальным, совершенно непременно нужно попытаться ее распознать.

И если, еще слабенькую, но уже все-таки ощутимую силу, не забивать в детстве, взращивать в юности, развивать и пользоваться потом – именно она то, как выясняется, а не диплом экономфака и пригодится в жизни по-настоящему.

И если бы, родители пораньше нашли в детях их суперсилу, или наши друзья непременно бы нам на нее указали, тогда, годам так к сорока, на свете, было бы неизбежно больше счастливых людей.

Про солянку и непарламентское большинство

Шел десятый июльский день моего пребывания в пионерском лагере в Анапе.

Я, одиннадцатилетний, опытный, как мне представлялось, в деле поездок в пионерские лагеря, человек, уже покорно смирился со многим.

С морем, которое не море, а еле колышущаяся, мелкая, мутная вода, с двухэтажными страшноватыми кроватями, туалетом на улице, лысыми тополями и сухой травой, вместо буйной тропической растительности и тотальной скукой, похожей на эту самую, высохшую от зноя траву.

Но, главное, меня не покидало ощущение, что я попала в стан другого, незнакомого мне детского племени. И впечатления мои были не этнографического, а тревожно-настороженного характера, и обитали где-то в животе.

С виду, окружающие двуногие, были такие же, как я. Cтояли смирно на линейках в форменных защитных шортах, бежевой рубашке и красном галстуке. Отдавали салют, ходили строем и пели пионерские песни. Но, как только, ежеутренние мероприятия заканчивались, и все переодевались в обычную одежду, я понимала, что у этого племени какие-то другие, совсем неизвестные мне правила.

Школа, танцы, теннис, двор, поездки с родителями на море и пионерские лагеря. Я постоянно сталкивалась с набором разнообразных детских личностей и везде стремительно находила единомышленников и соратников по приключениям. Дальше, жизнь начинала течь своим естественным детским чередом.

Здесь же, я чувствовала себя странной пришелицей из параллельного мира.

Видимо, мир чувствовал тоже самое и обходил меня стороной.

Но поняла я это не сразу.

Месяц назад, за семейным ужином было объявлено, что этим летом я еду в пионерский лагерь (бурный восторг). На море (а куда же еще?). Но, не в Гагры (нуу… ладно).

Я уже продумывала, когда лучше рассказать хорошую новость лучшей подруге Юльке, как тут, вдруг папа произнес слово “Анапа”. Внутри меня все сжалось и где-то далеко в желудке, между котлетой и борщом, появился серый туманный комок неприятного предчувствия.

С первой поездкой в Анапу, в моей жизни, были связаны самые пренеприятные детские воспоминания. Но это же было давно, путевка досталась папе “по случаю” отказываться от такого, было нельзя, да и, честно говоря, наше с котлетой мнение, взрослых особо не интересовало.

Тогда мне представлялось, что все пионерские лагеря должны были быть совершенно одинаковые. Как “Василек” в Гаграх, лагерь от маминого научного института, в который я ездила уже два раза.

Там обязательно должно было быть прозрачное соленое Черное море, блестящая галька, красивое белое здание с колоннами, утонувшее в толстых зеленых листьях гигантских магнолий. Из огромных окон должно было быть видно темно-синее море, длиннющие кипарисы и пальмы, с сухими волосатыми стволами.