Привкус хрома

Через несколько дней после этого инцидента начались полноценные тренировки, на которых, помимо Вона, присутствовал сам Дадзай. Джейсон никогда не видел его вживую и был удивлён, когда увидел перед собой немощного старика, опиравшегося на хромированную трость. Но, несмотря на свой возраст, Дадзай обладал волевым, ясным голосом, который звучал как поток родниковой воды — завораживающе и чисто. Первые тренировки проходили напротив зеркала, где Джейсон учился управлять лиминалом и пытался лучше понять самого себя: по словам Дадзая, для достижения плато эффективности лиминала необходимо было развить «триаду поглощения», состоявшую из понимания мыслей, мотивов и страхов человека. И для этого в первую очередь нужно было полностью раскрыться перед самим собой, ведь тому, кто хорошо понимает себя, проще понять и других. Джейсон вводил себя в лиминал и проявлял из бессознательного самые глубинные, вытесненные и забытые страхи, наблюдая за тем, как они разворачиваются в обнажении разума перед его глазами смешиваясь с разрозненными воспоминаниями. Он видел себя, умирающего в нищете где-то на задворках Детройта. Его руки, охваченные трясучкой, пытались снять с плиты кастрюлю с макаронами, но как только он приподнял ее пальцы сами по себе разжали ручки и кастрюля упала, обдавая кипятком его оголенные ступни; он упал на пол корчась от боли и растирая обожжённые ноги, думая о том, что пора уже покончить с собой. Эти мысли перенесли его к парапету над водосборником, где он стоял, глядя в круглый резервуар воды, и пытался решиться на последний шаг. Но ужас сковывал его: не перед смертью, о которой он ничего не знал кроме обещания покоя, но перед загадочной глубиной, скрывавшейся под темной гладью воды. Джейсон боялся глубины, боялся рек, которые петляли куда-то в неизвестность, боялся конечных остановок, за которыми открывались леса и пустыри: боялся всего того, что выпадало из-под его контроля. Он закрыл глаза и открыл, когда контролер похлопал его по плечу, призывая покинуть автобус. На заросшей остановке, облагороженной одним лишь мусорным баком, стоял его младший брат; он был именно таким, каким Джейсон его запомнил много лет назад — кудрявый, низкорослый и с хитрой ухмылкой на лице.

— Скорее, пойдем купаться!.. — брат схватил его за руку и повел к узкой речке, уходившей крутой петлей за обросшие холмы. — Вода должна быть теплой!.. Такая жара!..

— Я не хочу…

— Ты что, боишься? Дурак!..

— Просто не хочу.

Брат сбросил с себя одежду и с разбегу прыгнул в речку. Он всплыл где-то посередине, высморкался и лег на спину, отдаваясь плавному течению.

— Осторожней, Сэм! — крикнул Джейсон. — Там глубоко!

— Я не боюсь! Только дураки боятся!

Вдруг течение усилилось, подхватывая его тело как невесомую ветку, и стало уносить за холм. Сэм беспомощно барахтался, пытаясь выплыть на берег, но его сил не хватало. Джейсон нырнул за ним. Проплыв несколько метров, он почувствовал, как нечто тянется к нему со дна, пытаясь схватить его за ногу. Сердце сжалось в ужасе.

Он очнулся перед зеркалом с кровоточащим носом. Включился свет — до того яркий, что слепил глаза. Джейсон провел пальцем под носом, собирая кровь. Его сердце колотилось так, словно он пробежал с десяток километров.

— На сегодня все, — сказал Вон.

Так продолжалось около месяца. Из-за постоянного обращения к своим страхам по ночам Джейсону стали сниться кошмары: то он тонул в реках, то умирал от неизлечимых болезней, то блуждал по бесконечным лабиринтам. От снотворного, которое ему давали медсестры, он ощущал непреходящую усталость, и лиминал, бывало, смешивался с реальностью, вызывая пугающие галлюцинации. Когда Вон заметил, что тренировки больше не вызывают должных психосоматических реакций, Джейсона перевели на новых этап: теперь он практиковался уже на других людях. Первой подопытной стала молодая девушка с обритой головой. Она сидела в камере за бронированным стеклом и потуплено таращилась в стену. Джейсона посадил напротив ее камеры и дали время изучить окружающее пространство: стол с бритвенным лезвием, библия, матрас на подвесной железной кровати, пластиковое зеркало с кривым отражением на стене.

— Тебе нужно ввести ее в лиминал и довести до самоубийства, — приказал он с такой легкостью, будто бы просил переставить местами мебель.

— Кто она?.. — спросил Джейсон, обернувшись к Вону.

— Это не имеет значения.

Джейсон сконцентрировал волю на девушке и поглотил ее в лиминал. Вместо камеры проявилась тесная кухня, девушка сидела за обеденным столом и безучастно смотрела в окно. Джейсон посмотрел на себя в отражении зеркала над раковиной: его лицо видоизменилось до неузнаваемости, он оброс щетиной, глаза сузились, скругленная форма лица стала треугольной, с острым, выпуклым подбородком. Он ощутил себя в теле ее отца, и ее воспоминания о нем тревожным потоком пронеслись в его голове.

— Ты почему опять не ходила не воскресную службу? — спросил он, имитируя гнев. — Сколько еще раз тебе повторять, что для связи с Господом нужно присутствовать в его обители?..