Привнесённая память

 -Которая, кстати, тоже была в дефиците. И вообще, милый, ворчание на молодежь есть признак старости!

 -Пусть так! Но я не разрешу своей дочери расхаживать по улицам, точно раскрашенный идол. Ты поняла меня, Ника?

 -Да, папочка, - легко согласилась та.

 -Может, позволишь девочке хотя бы в ее возрасте выглядеть на свой возраст?

 -Слишком сложно, поясни! – прошепелявил Рыжов, мелко тряся головой, будто древний старец.

 -Не строй из себя полоумного! – окрысилась Людмила. – Конский хвостик и белую блузку носят и в сорок, и в шестьдесят.

 -Согласен, но это… - он взялся за край длиннющего Зилкиного пиджака, - Ничка, смывай грим, сблочивай чужие шмотки и спать!

 -Да, папа, - девушка машинально сняла с тонкой руки деревянный браслет.

 Родители проводили дочь глазами и посмотрели друг на друга.

 -Она выглядит потерянной, - проговорил Олег.

 -А я, признаться, даже рада. Пусть хоть отклеится от своей троицы тихонь…

 -Ага, и пристрянет к размалеванным чувырлам! Так недолго и до греха! Алкоголизм, наркомания, они рядом, в обыденной жизни!

 -Ника – девочка с головой. Я верю в нее.

 -К твоему сведению, Люда, я работаю со студентами! Думаешь, спиваются и садятся на иглу одни безголовые? – покачал головой Олег, - ее вид меня встревожил, будто не наша девочка!

 -Да, непривычно. Но есть и плюс: новые друзья помогут отвлечься от  любви к Денису. Думаешь, приятно, когда на твоих глазах мальчишка влюбляется в другую? Тоже драма, будь-будь! – возразила Людмила.

 -Хрен редьки не слаще! Особенно в нашем случае. Ну, как Аня вернется?

 -Не каркай!

 -Да хоть каркай, хоть не каркай!

 Однако, проходя мимо комнаты дочери, Людмила притормозила и прислушалась. Было тихо.

10 Мириам

 Утром Ника пожаловалась:

 -Мамочка, у меня веки чешутся!

 -Дай посмотрю! Кожа покраснела и сжурилась. Тебе нельзя впредь пользоваться косметикой этой фирмы!

 -Да я не знаю, чем меня девчонки красили!

 -Спроси обязательно.

 -Хорошо, мамочка.

 -Выглядишь вялой. Плохо спала? - поинтересовалась Людмила.

 -Честно говоря, совсем не спала. Под утро задремала, сон странный видела.

 -Расскажи! – попросила мать. - Странные сны – моя специальность! 

 -Картины другой жизни, - девушка не заметила, как вздрогнула Людмила.

 -Какой другой?

 -Ну, знаешь же, из далекого детства. Я все прекрасно помню. Будто во мне живет еще один человек. Вот он вместо меня тянет руки к цветку или стоит на балконе. В нем плещется иной мир, непохожий на мой. Много горя, но много и доброты, помогающей не сойти с ума. Раньше я не отличала себя от той девочки, путалась, беспокоилась. Но теперь все не так… Аня есть Аня, я есть я. Но почему-то не легче… Живу за двоих, а так не надо!

 Ника говорила тусклым невыразительным голосом. Людмила обалдело таращилась на нее – прежде дочка никогда не рассказывала о своих ощущениях, да еще так продуманно и доходчиво. Видимо, не однажды размышляла об этом.

 -Милая, так что ты видела?

 -Ничего особенного, но очень ярко.

 Комната в бараке бедная, но чистая, занавески в цветочек, плетеные половики. Умер Сталин. Старушка-соседка рыдает на пороге:

 "Ой, лишенько, как топеря жить-то будем! Нету нашего сокола ясного!"

  А мама – ну, той семьи - говорит ей:

 "Ладно хрымать-то! Сокола нашла! Так ему и надо, кобелю черному! Прибрал Бог кровососа!"

 "Ой, грех такое говорить, Василисушка!" – ужасается тетка.

 "Экий грех! Как есть баю!" – отвечает женщина.

 "Ох, посодють тобя за злой твой язык!"

 "Дак кому садить – то! Я, Лукерья, всю жизню его так-то величаю: кобель он и есть кобель, а Господь помиловал! И топеря пронесет, как есть!"

 "То из-за деток твоих, ангелочков, Отец небесный над тобою сжалился!"

 "Тю, Лукерьюшка, хватит сопли жевать, иди до себя, а то на смену скоро!"

 "Ты мене сольцы щепоточку не дашь, картоху  сдобрить нечем?"

 "Отчего ж? Идем! Анька, лучше старайся, ручонками-то шустрее шуруди!" 

 В тот день я по обыкновению скребла некрашеный пол, когда вбежал старший брат, Михаил, страшно довольный:

 "Анютка, собирайся, я премию получил за рацуху! Предложил под другим углом резец заточить! Айда быстрее!"

 "Куда?"

 "Тебе платье купим! Скорей, пока мамка не видит, а то разворчится!"

 И мы купили! Представляешь, как я радовалась! Теперь у меня есть настоящее "взрослое" платье. Не мамино некультяпистое шитье, а замечательное голубое чудо, с белым полукруглым воротником, расклешенным подолом и кармашком на груди! Когда подходили к дому, сверток неожиданно выпал у меня из рук. Долго-долго падал, разворачивался и голубой птицей приземлился прямо в грязь! Понимаешь, мама?!

 Глаза Ники подозрительно блестели.

 -Нет, деточка! Подумаешь, упало платье! Его ведь можно выстирать, никакой трагедии, - утешала дочку Людмила.

 -Дело не в платье, а во мне! Я предала всех: Лику, Леру, Дениску, себя!

 -Какие глупости, ты серьезно? Ну, сходила на день рождения к Зиле! Ты же не в замкнутом пространстве обитаешь! Такова жизнь, сложная, противоречивая, а иногда и откровенно невыносимая! Но единственная и неповторимая, -  Людмила включила свой дар убеждения на полную, - если ты станешь прятаться от нее, она тебя непременно догонит и пребольно ударит по голове!