Приводя дела в порядок

«Сейчас попросит что-то сказать и скотиной бесчувственной назовет».

– Скажи хоть что-нибудь, бесчувственная скотина!

«А вдруг?! – осенило Семена. – Чем черт не шутит…»

– Кстати, да, – кивнул он. – Ты не знаешь, что такое «дебаркадер»?

– Что, прости? – не поняла жена.

– Ну «дебаркадер», – пояснил Семен. – Слово слышал миллион раз, а что означает – понятия не имею. Подумал, вот сейчас, через два часа, все закончится, а я так и не знаю. Думал по Интернету посмотреть, а оно все выключилось.

– То есть, поправь меня, если я ошибаюсь, ты в энциклопедии «Дом и семья» «дебаркадер» искал? – еле заметно усмехнулась супруга.

– Других энциклопедий на полке не нашел, – улыбнулся Семен.

– А толковых словарей? – засмеялась жена.

– Ох, е! – подкинуло Семена. – Можно? Я на секундочку…

– Дебаркадер – плавучая пристань, – сообщила жена. – На понтоне такая. Ну мы летом видели на море, помнишь? Там кафе еще было.

«Ни фига себе!» – подумал Семен.

– Ни фига себе! – сказал он вслух. – Ты, оказывается, знаешь всякие умные слова.

– Это трюизм для всех, кроме тебя, детка, – широко улыбнулась жена. – Я понимаю, что у тебя сейчас когнитивный диссонанс, но это все вызвано только твоей многолетней, перманентной идиосинкразией ко мне как к собеседнику. Ну и, разумеется, твоим эгоцентризмом.

– Охренеть! – подумал и прошептал одновременно Семен.

– К чему эти инвективы, милый? – победоносно поинтересовалась супруга.

– Э-э-э… Прости, пожалуйста, – замялся Семен. – Можно тебя попросить объяснить еще кое-что? У тебя есть время?

– Как у всех, – посмотрела на часы жена. – Час двадцать.

– Ну… – все никак не мог сформулировать Семен и подумал: «Сейчас простит».

– Разувайся, ладно, – смилостивилась жена. – Поговорим часок.

О высоком

– Александр, как вы можете жить в своем обыденном мире? – заломила руки Зинаида. – Неужели вы не понимаете, что в мире есть что-то кроме пива, еды и этого самого…

Александр дожевал обыденность в виде куриной ножки и с интересом взглянул на Зинаиду.

– Нет, я сейчас не про секс вовсе, – помрачнела Зинаида. – Давайте же вырвемся из этого порочного круга.

– Это ж небось и в наглаженное одеваться надо? – недовольно скривился Александр.

– А как же! – воскликнула Зинаида и кинула в Александра выглаженными штанами и безликой опрятной рубашкой.

– А киньте в меня еще и носками, душа моя, – пропыхтел Александр. – Я так понимаю – в шлепках из обыденности мы не вырвемся.

Зинаида кинула носками, бритвой, туалетной водой и еще чем-то.

– Это что за разноцветные бинты, разлюбезная Зинаида? – удивился Александр.

– Это летний шарф-галстук. Сейчас так носят, – сказала Зинаида таким тоном, что Александр сразу понял – шарф-галстук придется надеть.

Через какие-то пятнадцать минут Александр чувствовал себя свежим, красивым, помолодевшим и нелепым ботаником.

– Где же шарф, Александр?! – возмущенно округлила подведенные глаза Зинаида.

– А вот он! – Александр торжествующе достал из кармана шарф-галстук. – Со мной. Сроднились мы с ним уже.

– Ему место на шее! – совершенно справедливо заметила Зинаида. – Не портьте мне вечер, мужлан!

– Выйдем со двора – нацеплю, – твердо сказал Александр. – Потому как я сомневаюсь, что мои приятели со двора в курсе последних модных веяний и смогут удержаться от до крайности обидного для меня определения «петух». Уж и не думаю, что мордобой с моим участием позволит нам достойно вырваться из опостылевшей обыденности. Посему – только в двух кварталах от дома.

– А и шут с вами, – сдалась Зинаида. – Пойдемте срочно в другой мир. В новый и незнакомый. В мир искусства.

– Не в кабак таки, – вздохнул Александр. – Чуяло мое сердце.

Ласковым щебетом и ледяными взглядами Зинаида погнала Александра по городу на встречу с неведомым. Неведомое притаилось в каком-то промышленном здании, исписанном граффити.

– Нам точно сюда? – поинтересовался Александр, полюбовавшись на граффити. – Скажите сразу. Мне знать нужно – перепрятывать деньги в носки или не нужно?

– Это же красиво, Александр! – закатила глаза Зинаида. – Это субкультура.

– Да вы что?! Да неужто? – удивился Александр, декламируя наиболее нецензурные из надписей.

– Ну разумеется. Это же протест! – сказала Зинаида и поволокла ошарашенного Александра ко входу.

– По триста сегодня, – объявил скучающий тип на входе.

– Зинаида, радость моя, – ласково обратился Александр, – скажите мне, пожалуйста, мы вырываемся из круга обыденности или откупаемся от него?

– Перестаньте сквалыжничать, Александр. Соответствуйте шарфу и своей женщине! – зашипела на ухо Зинаида.

– Кутить так кутить, – приуныл Александр и с тоской проследил, как шесть сотен скрываются в кармане билетера.

– Боже, как же тут хорошо! – выдохнула Зинаида уже внутри.

– Этот склад забросили лет пятьсот назад, – заметил Александр. – Нормальный кладовщик не допустил бы такого бардака.

И сплюнул в ближайшую плевательницу, чтоб показать, что манеры какие-никакие, а присутствуют.

– Что вы делаете, вандал?! – заголосил какой-то тщедушный тип в берете и в родном брате шарфа, красующегося на могучей шее Александра. – Вы же испортили всю инсталляцию!