Приворот для Золушки

– Вот и хорошо. Значит, вечером нам никто не помешает. Говори адрес, и я тебе обещаю, что обязательно приду. Ты меня заинтриговала.

Сейчас полвосьмого. Он должен прийти через полчаса. Я расставила в комнате Леночкины фотографии. Пусть вспомнит, какой красавицей она была. А когда он это вспомнит, придет время платить. В прямом смысле. Теперь, после нашей утренней встречи, я больше не хочу его уничтожить. Не хочу выводить на чистую воду. Не хочу его позора. Я хочу, чтобы он заплатил мне за смерть Лены и папы. Я хочу перевести маму в частную клинику. Чтобы у меня были деньги на сиделку, и мне больше не нужно было вскакивать по ночам.

Я хочу покупать маме свежую клубнику и наконец-то поставить папе и Леночке хороший памятник. И мою следующую поездку к морю тоже оплатит он. Он пока еще об этом не знает, но я скоро ему об этом расскажу. Через полчаса. Нет, уже через двадцать минут.

Все воскресенье Наталья слонялась по квартире, не находя себе места. То, что подарок Развольского оказался дороже двух миллионов рублей, решительно не укладывалось у нее в голове.

Она подсаживалась к телевизору, бездумно щелкая пультом, вставала и шла на кухню, попыталась поджарить котлеты, которые бесповоротно сгорали, загрузила белье в стиральную машину, забыв насыпать туда порошок, и никак не могла решить Ромкину задачу для третьего класса.

Глядя на ее маету, Ленчик недовольно бурчал под нос:

– И куда тебя вчера понесло? Больную! Не поправилась, а туда же! По подругам она, видите ли, соскучилась. Прожили бы одну субботу без тебя твои подруги. Вчера приехала вся бледная. Сегодня лица на тебе нет. Не вылежишься вечно как следует, отсюда все твои неприятности.

– Да ладно, Лень, – вяло махала рукой Наталья. – Я уже здорова. Мне с девчонками обязательно поговорить надо было. Дело у нас важное.

– Знаю я ваши важные дела, – не унимался муж. – Кости мужикам перемыть. Ладно, Инка твоя, шалопутная, но Алиса-то куда смотрела! Видит же, человек болеет…

К вечеру Наталья так и не смогла понять, как ей следует теперь вести себя с Развольским. Намекнуть, что она в курсе цены подарка? Так получится, что, получив его, она сразу кинулась оценивать обнову. Такой поступок попахивал стяжательством.

Делать вид, что она ничего не знает? Но о том, что такое кольцо стоит целое состояние, трудно не догадываться. А значит, по логике вещей, она, Наталья, обязательно должна спросить у Развольского, что все это значит.

Что все это значит? На самом деле этот вопрос занимал Наталью больше всего. За пять лет их романа Стас никогда не дарил ей ничего дороже мобильного телефона. Да и тот был куплен на их фирму, и сам Развольский не потратил на него ни копейки.

То, что, совершив пустяковый проступок (а на глазах у Натальи расцвело и умерло несколько десятков интрижек любимого с сотрудницами), он решил загладить свою вину таким образом, вызывало недоумение. Цена вопроса и вовсе приводила мысли в глухой тупик.

Неплохо осведомленная о финансовых делах шефа, Наталья твердо знала, что у него нет лишних двух миллионов рублей. Настолько лишних, чтобы сделать воистину царский подарок любовнице. За всем этим скрывалась какая-то тайна, и это очень беспокоило Наталью, не любившую никаких тайн и сюрпризов.

Так и не придумав линию поведения с Развольским, она трусливо решила провести дома еще один день. Это решение было на ура встречено Ленчиком, решившим, что его женушка наконец-то взялась за ум.

В понедельник, проснувшаяся часов в десять утра, она вновь принялась в задумчивости бродить по квартире.

«Ну, почему я не могу ни с кем посоветоваться! – думала Наталья. – Настя скажет, что подарки нужно принимать, не заморачиваясь историей их происхождения. Инка горячо поддержит эту точку зрения. Лелька начнет говорить, что это свидетельствует о том, что Стас меня все-таки любит, а Алиса орать, что этому мерзавцу веры нет ни на грош. И с мамой тоже не посоветоваться…» – подумав о матери, Наталья привычно вздохнула.

С Ириной Алексеевной у нее были отношения, которые сама Наталья дипломатично называла «непростыми». Мамочка, когда-то преподававшая в педагогическом институте научный коммунизм, не смирилась ни с перестройкой, ни со строительством капитализма. Своих коммунистических убеждений она никогда ни от кого не скрывала, поэтому руководство института, едва дождавшись, пока Ирине Алексеевне исполнится пятьдесят пять, с почестями проводило ее на пенсию.

Первые три года мать злилась на весь мир, писала гневные письма Ельцину и ходила на всевозможные демонстрации. Натальин студенческий брак, беременность и рождение Ромки она практически не заметила. Ей было не до того.

Наталья любила вспоминать историю, приключившуюся где-то курсе на первом или втором. Тогда Алиса впервые пришла к ней домой вместе с видной демократкой Инкой. И та с места в карьер сцепилась с Ириной Алексеевной по поводу американского империализма.

– Они хотят нас поработить! – кричала Наташкина мать.

– Да с чего вы это взяли? – наскакивала субтильная Инка.