Приворот

Попробовал оторвать голову от подушки – на лбу выступила испарина. От ощущения собственной беспомощности хотелось плакать. Он был заперт в этом немощном теле, как в склепе. Как будто бы похоронен заживо. Столько лет все на свете держалось на плечах Семенова, столько лет он был той самой каменной стеной, охраняющей уютную, счастливую и сытую жизнь Наташи. Сколько раз, на очередной годовщине их свадьбы, она говорила собравшимся друзьям одно и то же – не могу, мол, поверить в счастье, не заслужила и не надеялась. А он всегда перебивал ее: «Ну, полно тебе, полно, избалуешь ведь», а сам с трудом прятал улыбку. Семенов был уверен, что так будет всегда. И все вокруг тоже были уверены, и все говорили, что если и есть на свете семья, в которой одно только счастье, без дурацких компромиссов, то это Семеновы. К ним тянулись люди. Люди всегда тянутся к теплу.

Где они теперь, эти друзья? Нет, сначала, конечно, все переживали, охали, предлагали помощь. Приезжали и тоскливо сидели возле кровати обездвиженного Семенова, которому было стыдно за собственный жалкий вид. Но шли месяцы, визиты друзей становились все реже, и всего полгода потребовалось, чтобы все они свелись к дежурным телефонным вопросам: «Как он?.. Ну ты там держись…»

Вдруг он услышал знакомый звук проворачиваемого в замке ключа, а следом за ним – и шаги, тоже знакомые. А потом в комнату вошла Наташа. Семенов так удивился – неужели она просто бросила его, ушла куда-то с утра, не предупредив, и капельницу не поставила, и завтрак не предложила?

Наташа выглядела усталой и больной, и он в первый момент даже не понял, почему так, а потом догадался – она явно выскочила из дома, даже не причесавшись. Грязные волосы собраны в куцый хвост обычной аптекарской резинкой, лицо бледное, на плечах – старый платок. Может быть, для кого-то это и в порядке вещей, но для его жены – апокалипсис в миниатюре. Всю жизнь Семенов подтрунивал над ее манерой принаряжаться даже ради похода к уличным мусорным контейнерам. Наташина тяга к самоукрашательству казалась ему трогательной, поскольку вроде как свидетельствовала о внутренней неуверенности и беззащитности.

Еще вчера жена желала ему добрых снов, и в мягком свете ночника ее лицо казалось таким молодым и спокойным, словно и не было этих проведенных вместе долгих лет, словно она по-прежнему была молоденькой учительницей, которую он встретил на катке и влюбился с первого взгляда. А сейчас перед Семеновым стояла старуха.

Наташа была не одна. За ее спиной топтались какие-то незнакомые люди – двое молодых мужчин, от которых так густо пахло сигаретным дымом, что Семенову захотелось чихнуть.

– Вот он, – вздохнув, сказала Наташа, отчего-то избегая смотреть мужу в лицо.

– Вы там подпишите бумаги, – сказал один из незнакомцев. – А мы пока его соберем.

У Семенова упало сердце. Он пошевелил губами, но от слабости ничего сказать не мог. Если бы Наташа поставила утром капельницу, он, может быть, хотя бы стоном выразил недоумение и ужас. Но, видимо, она это предусмотрела. Испугалась, что будет чувствовать себя виноватой, если Семенов попробует возмутиться.

Наташа вышла.

Семенов поверить не мог в то, что это происходит с ним на самом деле. Нет, он бы, возможно, даже понял – если бы жена хотя бы попыталась объяснить. Наверняка жизнь в одной квартире с таким тяжелым больным – не сахар. Но чтобы вот так, молча… Человека, с которым прожила сорок лет… И в глаза даже не посмотрела.

– Худой, – сказал один из прокуренных мужчин. – Легкий совсем, наверное. Повезло.

– Да ты меньше болтай. Сейчас этого быстренько отвезем, и на перерыв.

Они держались так, словно Семенова рядом не было. Обсуждали его, как мертвеца. Для этих парней он был никем, пустым местом, человеческим мусором, который им было велено погрузить на носилки и отвезти в специальное место, где догнивают последние страшные дни ему подобные. Если бы Семенов не был обезвожен, он бы заплакал.

Что-то зашуршало в руках одного из незнакомцев, и, повернув голову, Семенов увидел, как парень расправляет огромный черный мешок. «Что за чертовщина!» – подумал он.

Тем временем, другой мужчина поднял его на руки – легко и грубовато, даже не пытаясь спросить о самочувствии. Семенова погрузили в мешок.

В комнату вернулась Наташа. Почему-то ее не возмутило происходящее.

– Вот, я все подписала, – монотонно сказала она. – Когда мне приходить?

– Об этом вы договоритесь с агентом.

Один из парней взял Семенова за ноги, другой – за плечи. Его куда-то поволокли, а Наташа осталась дома. Было холодно, страшно и очень обидно.

Мешок с его телом грубо швырнули на какую-то полку, и Семенов услышал звук заводящегося мотора. «Везут меня… Куда?»